Океан времени

Я и ты исчезнем: повторен,
Вновь и вновь достанется лишь вечный
В новых лицах подвиг и урон
На примерах темноты сердечной.
Огненная будет доброта
Вновь и вновь, тоскуя, убеждаться,
Что не нужно было и креста:
Что божественного здесь боятся
И не дух господствует, а плоть…
Святость жжет (не может побороть).

«Себя от общества я отлучил…»

Себя от общества я отлучил
Не потому, что я на всех в обиде,
А потому, что сам себе не мил
В эпохе, тонущей подобно Атлантиде.

Но есть другая жизнь под боком у меня:
Вся жертва и сознание и смелость,
И сколько раз от этого огня
В ничтожество мне спрятаться хотелось.

И, чувствуя союзника во мне,
Возненавидели дурные люди
Не то, что им тождественно вполне,
А ту, которая меня от смерти будит.

И в тонущей эпохе все ко дну
Меня влекут, но я благословляю,
Моя безумная, тебя одну
И первородный грех тобою искупаю.

Биография души

Я сегодня время созерцаю,
Как свою деревню старожил,
Словно я в минуту пережил
Жизнь, которой нет конца и краю.

Странно видеть мне в себе самом
До конца раскрытую природу,
Я гляжусь в неясное потом,
Вечную предчувствуя свободу.

Если это лишь случайный взлет,
Разве это счастье, разве милость?
Нет, в сознанье что-то просочилось
И когда надвинется, найдет

Вновь такое после перебоев,
После грубых безвоздушных дней, —
Я пойму себя еще ясней,
Первое видение усвоив.

Бедные биографы, увы,
Факты и года нагромождая,
Разве описать могли бы вы,
Как минута ширится такая.

Нет, поверить никогда нельзя
Вами разогретому герою —
Ведь души неровная стезя
Мимо вас проходит стороною.

Как она, незримая, жила,
Вы узнать, увидеть не хотите,
Вам бы только громкие дела,
Ложь и скудость видимых событий.

Муза, ты свидетель, запиши,
Как таинственная зреет сила,
Чтобы наша летопись души
Хронику никчемную затмила.

1935–1939

«Когда, озаряемый зимними…»

Когда, озаряемый зимними
Лучами в холодном саду,
В молчанье под низкими синими
Ветвями я тихо иду

И, тени рисуя на гравии,
Растет золотое пятно,
Забыть о себе, о тщеславии
Мне в эти минуты дано.

И все, что я видел до малости,
Я вижу светлее стократ —
Как будто в последней усталости
Душа оглянулась назад.

«Для лаврового венка…»

Для лаврового венка
Жизни я не пожалел,
Слушал музу, а пока,
Рядом… Что я делал? Пел…
О, предсмертная тоска!
«Пел ты, и сама весна
Меньше радует, чем твой
Голос». Что мне в том? Одна
Песнь теперь во мне, как вой
Бури: совесть смущена.
Кара мне за зло и грех,
Красота почти смешна.
Скоро я умру для всех.
Бог… А правда, вот она:
Над собою горький смех!

«Очищен, да не весь…»