Океан. Выпуск одиннадцатый

— Можно, капитан? — спросил он.

— Входите, — пригласил Калласте.

Карл Пиик кивнул на иллюминатор:

— Шумят?

— Да, — протянул Калласте.

— Вы помните, в море, — начал Карл Пиик, — мы заговорили вот об этом? — Матрос коснулся шрама на лице. — Я обещал рассказать.

— Да, Карл, — повторил Калласте.

Пиик помолчал мгновение. Потом сказал:

— Я коммунист, капитан. А этим меня «наградили» во время одной из демонстраций. — Карл шагнул к столу. — Вы можете рассчитывать на меня. Я немало знаю о вас и верю вам.

Гул голосов на причале усилился, и Калласте подошел к иллюминатору. Члены экипажа, получив аванс, сошли на берег. Местные эстонцы, встав в круг, запели какую-то приветственную песню.

— А в их действиях чувствуется организация, — сказал за спиной Калласте Карл Пиик.

— Не думаю, — возразил капитан, — кому это нужно?

— И все же я уверен, — сказал Карл Пиик, — у меня наметанный глаз. А кому потребовалось организовать такую встречу, мы, наверное, скоро узнаем.

Вечером у борта «Каяка» остановилась легковая машина. Из нее вышел высокий, подтянутый человек в черном костюме и на чистом эстонском языке попросил вахтенного провести его к капитану.

Представляясь капитану, он назвал себя:

— Консул Эстонии в Аргентине Кутман.

— Консул? — удивился Калласте. — Насколько мне известно, консул сложил с себя полномочия.

— Да, — согласился, улыбаясь, Кутман, — но теперь мне поручили эту работу. На днях я представлялся министерству иностранных дел Аргентины… У вас на судне возникли затруднения?

— Затруднения? — переспросил Калласте. — О чем вы говорите?

— Трудности с оплатой жалованья команде, — продолжал Кутман. — И я поспешил помочь вам, капитан.

— Спасибо, — сказал Калласте. Этот нежданно явившийся на «Каяк» господин чем-то раздражал его.

А Кутман был приветлив и словоохотлив. Он вызвался подвезти капитана в город.

— Я живу здесь несколько лет и прекрасно знаю Буэнос-Айрес. У меня немало знакомых в самых высоких кругах.

Он подчеркнул последние слова, и капитан с неприязнью отметил это. «Ну, если вы так подчеркиваете высокие знакомства, — подумал он, — значит, они не так уж высоки». Но все же он согласился поехать с Кутманом в город. С ними поехал старший помощник Игнасте.

Машина выбралась из припортовых улочек. На стенах домов заплясали яркие огни реклам.

— Торговая улица, — повернул к капитану улыбчивое лицо Кутман. — Здесь магазины, бары…

— Я знаю, — сказал Калласте, — мне приходилось бывать в Буэнос-Айресе.

— А как в Европе? — переменил разговор Кутман.

Калласте помолчал, затем сказал:

— В Европе война. Затемненные города, бомбежки…

— Да, да, — Кутман согнал с лица улыбку, — война — это ужасно. — И между прочим добавил: — Я хочу преподнести вам сюрприз.

Капитан не успел ответить. Кутман остановил машину.

— Сюрприз — это наш эстонский клуб. Да, да, эстонский клуб здесь, в далеком от родины городе. Прошу вас. — Он распахнул дверь автомобиля. — Вы будете нашими гостями.

Капитан хотел возразить, но Кутман замахал руками:

— Отказ не принимается. Вы обидите меня.

Капитан повернулся к сидящему на заднем сиденье Игнасте.

— Решено, решено, — заторопился Кутман.

Бар был полон. Капитан еще с порога увидел несколько человек из экипажа «Каяка». Одни стояли у стойки, другие теснились у столов. Кутмана здесь хорошо знали. Навстречу ему заторопился официант и провел к накрытому у окна столику.

Калласте внимательно оглядывал зал. Люди из его экипажа были пьяны. Капитан прикинул: «А денег мы выдали мало, совсем мало…» Игнасте, словно поняв его мысли, встал и прошел в глубину зала. Кутман спросил:

— Вы давно не были в Таллине, капитан?

— Что? — Капитан не слышал вопроса из-за шума в баре.

— В Таллине вы давно не были?

— Да, — сказал капитан, — почти год.

— Родина наша переживает тяжелые дни, — начал Кутман.

Для того чтобы сразу положить конец этим разговорам, капитан сказал:

— Я не разделяю вашу точку зрения.

У Кутмана поджались губы. К столу подошел Игнасте.

— Бармен выдает вино нашему экипажу в долг. Деньги записывают на счет «Каяка».

— Это я распорядился, — сказал Кутман, — из уважения к отечественному судну.

Калласте резко отодвинул наполненный вином бокал:

— Вы оказываете нам плохую услугу.

Кутман растерянно заулыбался. В это время сидящие за одним из крайних столов запели песню: «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес…» Это была нацистская песня. Калласте встал.

— Куда же вы? — воскликнул Кутман.

— Я ненавижу нацизм, — сказал капитан. — С этими господами мне нечего делать.

В дверях капитана и Игнасте задержала группа вошедших. Калласте невольно оглянулся. Кутман все еще стоял у стола и внимательно смотрел им вслед. Нарочито расслабленно, словно захмелев, он помахал рукой капитану.

Шагая по тротуару в ярком свете реклам, Калласте сказал помощнику:

— Сегодня ко мне приходил Карл Пиик. Он заметил, что встреча «Каяка» пьяной толпой кем-то организована. Сейчас я думаю, что он был прав.