Океан. Выпуск второй

Работать Калласте начал пятилетним ребенком. Пас гусей. Позже стал водить на пастбище коровье стадо. А как только исполнилось семнадцать, ушел из хутора, поступил на парусную шхуну юнгой. Позже было немало других судов. Разных. Больших и малых. Но всегда было одно — работа, работа, работа. Роба быстро снашивалась на плечах. Он был коком, матросом, боцманом. Кем только он не был! В 1915 году, в разгар первой мировой войны, Калласте получил диплом капитана дальнего плавания.

За этим стояла чудовищная работоспособность. Когда он валился с ног после вахты на палубе и пальцы не в силах были удержать ручку с пером, Калласте прислонял к корабельной переборке книгу и читал, читал. Он не давал себе ни дня отдыха. Ни одного дня из месяца в месяц и из года в год. Но своего он добился.

Отныне Калласте поднимался на капитанский мостик как хозяин. С ним было не легко работать. Его нельзя было провести ни в большом, ни в малом. Он знал судно от киля до клотика. Когда он обходил пароход, глаза его неторопливо рассматривали предмет за предметом, и замечания всегда были точными и властными. Но ему лучше, чем кому-нибудь другому, был знаком и вкус пота на губах.

…За иллюминатором вновь прозвенели склянки. Дождь стих, но время от времени резкие порывы ветра забрасывали на палубу брызги, и они стучали, словно на металл швыряли горстями дробь.

2

Перед рассветом капитан услышал, как по палубе загремели торопливые шаги. Ближе… еще ближе. Человек остановился у дверей каюты, нерешительно постучал.

— Войдите! — сказал капитан.

Дверь отворилась. На пороге стоял радист судна Зирк.

— В чем дело? — спросил Калласте. После бессонной ночи голос его прозвучал глухо.

— Капитан, — заторопился Зирк, — принято радио из Таллина. Очень важное сообщение.

Радист протянул листок радиограммы. Калласте отметил, что рука Зирка дрожала.

Капитан внимательно посмотрел в лицо радиста и только после этого начал читать сообщение. Строчки бежали косо:

«Заслушав заявление полномочной комиссии Государственной думы Эстонии, Верховный Совет СССР постановил: удовлетворить просьбу Государственной думы Эстонии и принять Эстонскую Советскую Социалистическую Республику в СССР в качестве равноправной Союзной Советской Социалистической Республики…»

Калласте дочитал радиограмму и положил на стол. Зирк ждал в дверях.

— Хорошо, Зирк, идите, — сказал Калласте, — и передайте вахтенному — пусть разбудит старшего помощника, попросит зайти ко мне. Скажите — я распорядился собрать команду в салоне.

Радист вышел.

«Так, — подумал капитан, — значит, это произошло. Произошло…»

И вновь перед его глазами поднялись лица демонстрантов на улицах Таллина.

Судно быстро наполнялось голосами и звуками. В коридорах послышались разговоры, зазвенел металл трапов.

Калласте сидел не двигаясь. В жизни его страны произошел огромный и важный перелом. Настолько огромный и важный, что он сразу даже не мог осознать все происшедшее. Мысли бежали и бежали, выхватывая какие-то отдельные, ничем не связанные факты. И только одно четко и ясно поднялось в сознании: «Со старым кончено. Кончено, и всё!» Глаза еще раз пробежали текст радиограммы: «…в качестве равноправной Союзной Советской Социалистической Республики». Что стояло за этими строчками? Времени для того, чтобы обдумать их, у него не было. Капитан знал, что сейчас должен встать и пойти в салон. Там его встретят настороженные глаза команды. Разные люди были в экипаже «Каяка». Одни знакомы давно, по прежней службе на судах, с другими он увиделся месяц назад, приняв командование «Каяком».

В каюту вошел старший помощник Игнасте:

— Я слушаю вас.

— Садитесь, Игнасте, — сказал капитан и подвинул к нему радиограмму.

Помощник взглянул на листок. Калласте ожидал молча. Капитан недостаточно хорошо знал своего помощника. Они встретились впервые только здесь, на «Каяке». Правда, Калласте и раньше слышал о нем. Игнасте считался хорошим моряком. За месяц плавания капитан и сам убедился в этом и относился к нему с симпатией.

Игнасте не стал читать радиограмму. Сказал только:

— Я уже знаю. Мне сообщил вахтенный.

Они посмотрели друг на друга. Пауза затягивалась. Голоса моряков все с большей настойчивостью проникали в каюту. Салон был рядом, за тонкой переборкой, а люди были взбудоражены полученной вестью.

Первым нарушил молчание Игнасте.

— Капитан, — сказал он, — вы совладелец эстонской пароходной компании…

— Да, — ответил Калласте.

— Я думаю, новые власти национализируют флот.

Калласте поднялся:

— Не время говорить об этом. Свою задачу как капитан судна я вижу прежде всего в том, чтобы сохранить пароход.

Игнасте вытянулся:

— Вы вправе распоряжаться на борту «Каяка», как сочтете нужным.

Калласте сказал уже другим тоном:

— Могут быть любые неожиданности. Я рассчитываю на вашу помощь, Игнасте!

— Да, капитан.