Океан. Выпуск второй

Хлопнула калитка. Девушка в черном блестящем дождевике, похожая на стройного гномика, бежит по желтой песчаной дорожке. Вот она уже протягивает мне белый листок. Это Эльви, почтальон нашего поселка. Ей семнадцать лет.

— Тереихтутс[5], — приветствует меня Эльви и приседает. — Это вам…

Телеграмма. Я не люблю телеграмм и потому не спешу ее прочесть. Они всегда волнуют. Что в ней? Горе или радость?

Я беру из стоящей на столе вазы красную гвоздику, подаю девушке.

— А это вам. Вы будете красавицей, Эльви, — таинственно, как гадалка, говорю я. — Вас обязательно похитит какой-нибудь лихой капитан с большого морозильного траулера, и вы…

Но Эльви не понимает. Она еще плохо знает русский язык.

— Айта. Ятайга![6] — улыбается девушка и делает книксен. Так здесь принято. У калитки она садится на свой велосипед, на прощание машет рукой.

Я медленно разрываю бумажную ленточку, читаю:

«Прошу вас принять участие перегоне навигацию этого года. Рейс Черное море — Север. Согласие телеграфируйте. Выезд через две недели. Наянов».

Вот тебе и отдых вместе с женой, без забот, без судна и команды, без волнений! Пропадут прогулки по лесу, купание на пляже, вечерний чай на веранде и приятные беседы с друзьями, приехавшими из Ленинграда… Так мы мечтали с Лидочкой. Нет… Пойду на телеграф, поблагодарю и откажусь. Надо же, в самом деле, хоть одно лето побыть с женой…

Но ветер дальних странствий, как в юности, уже дует мне в лицо, я испытываю знакомое беспокойство, оно всегда охватывает меня перед уходом в плавание… Я срываюсь с кресла, бегу на почту. Хватаю голубоватый телеграфный бланк и, не колеблясь, пишу:

«Согласен».

Анатолий Землянский ЛЕГЕНДЫ О ЧАЙКАХ

1

…А чайки в море не падают,
Тонким плачем звеня.
Чайки, свой рок почуяв,
Ждут грозового дня.

И, поднимаясь к тучам,
Молнию рвут крылом.
Пламени полмгновенья —
И чайка сгорает в нем.

Горсть золотого пепла
Ветер уносит вдаль.
В час тот еще сильнее
В криках чаек печаль.

И притихает море:
Пепел идет на дно…
Мало кому из смертных
Так умирать дано.

Чайки, простите, чайки.
Может, обижу вас, —
Только скажу: ту искру
Мне бы в последний час…

2

Раненая над морем
Чайка сказала чайке:
«Мне не видать уж суши,
И это больней, чем смерть».

«Правда? — В ответном крике
Слышалось удивленье. —
Я до сих пор считала,
Что море — наша любовь».

Раненая вздохнула:
«Многого мы не знаем,
Многое открываем
Только в последний миг.

Море — простор и штормы,
Скалы ж — гнездовья наши,
С них мы легко и звонко
В первый полет уходим.

Морем мы только сыты,
Скалы — рожденье наше:
К ним не вернуться — горе,
Худшая из смертей…»

Рухнула в волны чайка.
Море ее, как в саван,
В пену одело быстро
И затеряло в гребнях…

Долго живая чайка
К скалам родным летела.
О, никогда так, сильно
Их она не любила!..

Борис Шереметьев МУЖЕСТВО

Нет, не жалею я о том,
что жизнь мою хлестали волны,
что на корабль вбегал, как в дом,
что не искал дорог я ровных.
Что шел, как ходят корабли,
по курсам вымеренным, строгим,
и тверже не хотел земли,
чем палубы, летящей в ноги.
…Пусть рано мужество далось,
и отгоняю я усталость.
Я не боюсь седых волос —
мне седина в морях досталась!

Анатолий Кашеида ОКЕАН