Океан

Мама Ша принялась охлопывать себя по бокам и копаться в своих многочисленных карманах, пока не выудила на свет божий одну из своих вонючих недокуренных сигар. Прикурив, она мощно затянулась и выдохнула струю дыма, которой могли бы позавидовать фабричные трубы.

— Боги ревнивы, — ответила она, откинувшись на спинку кресла. — Им не нравится делиться теми, кого они любят. Часто они подвергают своих избранников испытаниям, чтобы убедиться, что сделали правильный выбор. И да, эта девчонка не разочаровала Элегбу! С тех пор, как она взошла на борт твоей проклятой шаланды, у меня сердце болит! Но я счастлива оттого, что увидела ее, говорила с ней, а она прикоснулась ко мне. Это значит, что моя жизнь прошла не напрасно. — Она закрыла глаза, будто перебирая в памяти воспоминания, и, не прекращая курить, продолжила: — Иногда, в моменты сомнений, меня охватывает страх: а вдруг всю свою жизнь я лишь теряла время и ничего из того, во что я так верила, не существует? Неужели все мои видения — всего лишь бред выжившей из ума негритянки? И это ужасно, ибо ничего на этом свете так не пугает верующего человека, как сомнения! — Она открыла глаза и, улыбнувшись, посмотрела на Марко. — Но сейчас все по-другому! Сейчас я знаю, что все эти годы я жила не зря. Теперь я верю, верю слепо, безоговорочно, в мир богов, способных создавать и уничтожать миры, играть людскими судьбами, дарить жизнь и посылать смерть.

— А я спрашиваю себя: кто из нас двоих на самом деле пьян? — заключил Марко Замбрано. — Или кто из нас более безумен. Я, со своей страстью к рому и любовью к бросившей меня девчонке, или вы, когда, накурившись своих отвратительных сигар, рассказываете о богах и их избранниках.

Мама Ша ответила не сразу. Она была занята, вытаскивая из кармана вязальные спицы и моток пряжи.

— Я ни в чем тебя не пытаюсь убедить, — наконец сказала она. — Однако, каким бы бесчувственным ты ни был, даже ты не сможешь отрицать, что твой дом изменился, ибо дух этого создания по-прежнему с нами. Здесь все пропиталось ею, и как бы далеко ни ушла шаланда, она тоже здесь. — Мама Ша в упор посмотрела на Замбрано, и взгляд ее был почти умоляющим. — Ты ведь разрешишь мне приходить чаще? Мне так хочется быть рядом с ней.

— А потом я проснусь однажды утром и увижу толпу ваших приятелей, которые бродят по моему дому. Мне не по душе вуду и все, что с ним связано. — Марко Замбрано плеснул в стакан еще немного рому. — Раньше вы и ваши штучки меня забавляли, но сейчас мне страшно.

— Никто ни о чем не узнает, можешь быть уверенным. — Мама Ша улыбнулась, показав ряд белейших зубов. — Эта тайна принадлежит только нам. И знаешь… Не бойся вуду. Люди несправедливо считают нас чудовищами. Вина здесь лежит на гаитянцах и бразильцах, которые превратили древние ритуалы в карнавальные пляски. Если же ты возьмешь за труд получше узнать вуду, то вскоре осознаешь всю его красоту и величие.

— Предпочту остаться в неведении, как и прежде.

— Ты боишься знаний?

Марко Замбрано встал, перевернул бутылку и потряс ее, желая убедиться, что допил ром. Когда из бутылки не упало ни капли, он поставил ее на стол, заваленный тюбиками с краской, кистями и флаконами с маслом и растворителями, а затем подошел к перилам, облокотился на них и долго и пристально всматривался в море, на просторах которого затерялась шаланда.

— Я еду в порт, — произнес он, не оборачиваясь. — Думаю, если останусь, то в конце концов брошусь в море.

— Пьянством ты ничего не добьешься, сынок. — Мама Ша печально покачала головой. — Ты не должен пытаться забыть ее. Сражайся за память о ней, и однажды ты встретишь девушку, похожую на нее. Это принесет тебе добро.

— Вы смотрите на все совсем с другой точки зрения и не можете понять то, что я чувствую.

— На самом деле я все очень хорошо понимаю, сынок. И знаю, что все случилось так, как и должно было быть. Все это к лучшему… — Она переложила клубок из одной руки в другую и снова покачала головой: — Рядом с ней ты бы никогда не стал счастливым. Ты жил бы в постоянном страхе, зная, что она родилась не для тебя. Как только тебе снова станет грустно, тут же представь, во что бы превратилась твоя жизнь, если бы она была рядом с тобой.

— А я никогда и не думал, что она может принадлежать мне, мама Ша! По крайней мере, не так, как думаете вы. Вы же мне верите?

— Да, сынок. Я тебе верю. Но со временем ты бы стал другим. Если ты кого-то полюбишь, то рано или поздно захочешь, чтобы этот человек принадлежал тебе без остатка. Она же принадлежит всем. Всем и никому… — Мама Ша тяжело вздохнула. — Такова ее судьба. Она слишком хороша, слишком идеальна для простых людей…

Марко Замбрано продолжал разглядывать горизонт. Потом он наконец-то повернулся и направился к маленькой лестнице, которая спускалась прямо к извилистой дорожке, ведущей к пляжу.

— Вы остаетесь? — спросил он.