Океан

— Кто из вас Торано Абрео?

— Торано никогда не ходит в таверну, — ответил ему старый рыбак, чье лицо, казалось, было соткано из тысячи тончайших морщин. — Все свои деньги он потратил на баркас, который на днях поджег какой-то сукин сын.

Дамиан Сентено взял преподнесенный ему стакан и, осушив его одним глотком, тем же тоном задал вопрос:

— А есть здесь хоть один сукин сын, который осмелится утверждать, что это я или кто-то из моих людей поджег баркас? — Он сделал короткую паузу и добавил: — Если есть, пусть подойдет, и я ему размозжу голову. И если так думают два человека, пусть подойдут, и их ждет та же участь. И даже если их трое… Ибо каждого из нас и три человека не заставят проглотить свои зубы.

Рыбаки один за другим начали подниматься, отставляя в стороны столы и стулья, — они последовали примеру старого морщинистого рыбака. Кое-кто из них стал снимать рубахи, осторожно складывая их в одном из углов бара.

Затем островитяне, за исключением стариков, которые отошли к дверному проему и оттуда решили наблюдать за грядущей схваткой, начали наступать. Самым первым и самым решительным из них оказался сын дона Хулиана, более известный под прозвищем Гуанчито. Именно он нанес удар, от которого Хусто Гаррига ловко увернулся.

Минуту спустя драка стала всеобщей. Жители Плайа-Бланка превосходили чужаков по численности, однако последние были закаленными в многочисленных боях солдатами, привыкшими вести рукопашный бой. Все их движения были отработаны до совершенства.

Самым ловким из местных, без сомнения, был трактирщик Исидоро, с самого начала одним ударом — головой в нос — вырубивший так называемого Мильмуертеса. Однако Дамиан Сентено, наблюдавший за происходящим, встал перед Исидоро, легко увернулся от очередного мощного броска и, не дав противнику опомниться, одним точным ударом ноги в пах и хуком в нос уложил того на пол рядом с Мильмуертесом.

Драка была яростной, но протекала она в полной тишине, словно все понимали, что сейчас не стоит тратить силы на проклятия и стенания. Несмотря на глухие звуки ударов, треск мебели и звон разбившихся кувшинов, никто из прохожих, очутившихся неподалеку от бара, и представить себе не мог, что за его зеленой дверью разворачивается настоящая битва.

Драка заняла не более двенадцати минут, и под конец люди Дамиана Сентено лишь издевались над теми немногими островитянами, кто еще не валялся без сознания на полу. В конце концов были вынуждены вмешаться даже старики, не позволившие Хусто Гаррига и некоему галисийцу разорвать на части сына дона Хулиана, который до сих пор держался на ногах каким-то чудом. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и лишь гордость не позволяла ему рухнуть под мощными ударами, которые наносили ему со всех сторон.

Когда он наконец свалился, Дамиан Сентено, кому в рукопашной схватке не было равных, окинул пристальным взглядом таверну и жестом приказал своим сообщникам поднять Мильмуертеса и цыгана, который то и дело падал, пытаясь встать на ноги. После чего он покинул таверну, чей пол был залит вином и кровью.

~~~

Примерно в то же самое время, около десяти часов вечера, баркас «Исла-де-Лобос» на всех парусах прошел к подветренному берегу, совершая длинные галсы и оставляя по правому борту луч маяка Печигера, а затем медленно приблизился к опасным банкам Тимафайа, по всей видимости, самого безлюдного места на земле.

В первый день сентября 1730 года зеленые долины и беленькие деревушки на юго-западе острова Лансароте стерло с лица земли самое страшное извержение вулкана, которое только могло сохраниться в памяти человечества. Оно продолжалось более шести лет, за это время натекло столько лавы, что она похоронила под собой десять селений и покрыла четвертую часть острова.

Тридцать девять новых вулканов присоединились к почти к тремстам уже существующим. Температура их была так высока, а клокочущая раскаленной лавой в их жерлах сила столь велика, что и два века спустя на Тимафайа оставались места, где достаточно было погрузить руку на несколько сантиметров в пепел или расщелину, чтобы тут же получить страшный ожог — температура здесь доходила до четырехсот градусов.

Немногие выжившие свидетели рассказывали о жестоком сражении, развернувшемся между раскаленной лавой и свирепым бушующим морем, когда в небо поднимались тучи обжигающего пара. В доказательство их слов осталось множество почерневших, обожженных камней, которые были отброшены вулканом в океан на сотни метров, однако, не сумев его победить, навсегда изуродовали береговую линию. С тех самых пор место это считалось недобрым, и немногие рыбаки отваживались бросать здесь сети, хотя прибрежные воды и изобиловали рыбой.

Решение безлунной ночью, да еще и при неспокойном море, подойти к линии прибоя острова Тимафайа являлось по-настоящему рискованным, и Абелаю Пердомо пришлось призвать на помощь всю свою ловкость, смекалку и знания, чтобы в каких-то ста метрах от маленькой бухточки с черным песком спустить на воду крошечный плотик, на который тут же запрыгнул Асдрубаль.