Океанский патруль. Книга 2

– Да нет, так просто.

Орудуя вилкой, он придвинул к себе книгу, машинально листая страницы. И в глаза снова бросилась эта фраза: «…нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Волконским, но над всею Россией заслонял все другие предположения!..»

Сережка задумался над этой фразой и вдруг понял молчаливую сдержанность отца, волнение матери, которые тут же объяснил для себя одним только словом – война! Он никогда и никому не высказывал своего отношения к войне, даже не задумывался над этим, а сейчас, подумав, неожиданно решил, что отец, наверное, переживает то же самое, только глубже его и больнее…

– Мама, – спросил он, – скажи, я похож на отца?

– Ты очень вырос, Сережка, но ты еще молод, и трудно сказать, каким ты будешь.

– А хорошо быть таким, как отец?

Ирина Павловна подумала:

– Наверное, да…

Они долго говорили об отце, о том, что война должна скоро закончиться, и, ложась спать, Сережка попросил:

– Мама, расскажи мне, что такое сад?

– Зачем это тебе именно сейчас?

– Ну так. Хочу знать…

В комнате матери щелкнул выключатель, и голос ее мягко прошелестел в темноте:

– Ты еще не знаешь, какое это блаженство быть в саду.

Он особенно хорош на рассвете, когда каждая капля росы сверкает на солнце. Ветви прогибаются под тяжестью плодов. А в траве лежат яблоки, упавшие ночью, и, когда подберешь такое яблоко – оно холодное и необыкновенно сочное… Когда мать перестала рассказывать, он спросил:

– А забор – обязательно?

Мать долго не отвечала, и Сережке показалось, что она смеется в подушку.

– Забор? – переспросила она. – Это тебе отец сказал про забор?

– Да, – ответил Сережка и быстро уснул. Его разбудил стук форточки. Приподняв голову, он увидел, что мать стоит у окна.

– Ты что, мама?

– Шторм, – ответила она. – И, кажется, сильный. А ты спи давай, спи.

Он снова уснул, и ему снилось то черное взбаламученное море, то необыкновенный сад, а утром, проснувшись и натягивая ботинки, он вспомнил весь вчерашний день, молчаливую прогулку с отцом, смешливые глаза Анфисы и неожиданно для самого себя повторил наизусть:

– «…нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Волконским, но над всею Россией заслонял все другие предположения!..»

Глава третья. Накануне

Генерал Рандулич стоял возле окна, и его орлиный профиль отчетливо выделялся на медном фоне охваченного заревом вечернего неба. Солнце садилось за море, и отблески небесных пожаров, плясавших за окном, оживляли и снова мертвили неподвижное лицо егерского генерала, который сухо и отчетливо говорил:

– …Нашему фюреру, как двуликому Янусу, всегда приходилось смотришь на запад и восток одновременно. Но те потенциальные силы, что скрыты в характере финских племен, заставили Рюти и Таннера смотреть только на восток. И мы, немцы; удачно использовали это их стремление в нашем восточном походе. Конечно, в это время, когда генерал Хейнрикс прилетел весной тысяча девятьсот сорокового года к нам в столицу, мы не думали, что так все кончится…

Рандулич выждал паузу.

– Вы, надеюсь, понимаете меня, оберст?

– «Голубой песец» сдох! – неожиданно грубо сказал Рандулич. – Высокую цену на «Черно-бурую лисицу» сбили сами финны, отведя свои войска на старую границу. Зато «Северный олень» еще поездит в наших санках! Этот последний договор, – продолжал он спокойнее, – обязывает финнов, несмотря ни на что, следовать своей основной программе военной активизации. Сейчас мы созываем в Петсамо совещание крупных финских офицеров, и вам, оберст, вменяется в обязанность присутствовать на нем. Необходимо отвратить неизбежную с разгромом Суоми гибель нашей армии, расквартированной по всей бездорожной Лапландии.

– Как это сделать? – громко спросил он и тут же ответил: – Есть два решения: первое – бросить в северные провинции дополнительные войска и оружием заставить финнов выполнять условия этого договора; второе – опереться на близкие нам по духу финские партии: «Шюцкор», «ИКЛ», «Лотта Свярд», «Союз соратников СС», «Академическое карельское общество» и «Союз братьев по оружию». Более половины финских офицеров состоит в этих партиях и прекрасно понимает необходимость дальнейшего содружества с нашей армией. Если мы этого не добьемся и Суоми все-таки договорится с Москвой, тогда этот вопрос решит сила. Вот что решит этот вопрос!

И генерал Рандулич поднял над головой крепкий массивный кулак с двумя сверкнувшими перстнями. Аудиенция закончилась, и оберст, четко ставя по ковру ноги, вышел за дверь.

Придя в свой номер Парккина-отеля, инструктор принял холодную ванну, которая помогала ему спать в сутки не более пяти часов, и, чувствуя сильный голод, сразу же спустился в бар. Было то предвечернее время, когда можно поужинать в спокойном одиночестве, не впутываться ни в какую попойку и лениво наблюдать, как фрау Зильберт уютно плавает между столиками.

Но сегодня оберст, несмотря на ранний час, уже застал здесь Ганса Вальтера Швигера и командира батарей мыса