Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

По сравнению с дородной супругой был он невысок и строен. В каждом его движении сквозила уверенность. Супруга, несмотря на почтенные габариты, оказалась шустрой. Отодвинув благоверного могучим плечом, она ловко скатилась с лестницы, протянув руку дочери. Девушка, опираясь на эту руку, грациозно спустилась с порожка. Проходя мимо остолбеневшего Зверева, она как бы невзначай бросила на него взгляд из-под черных ресниц.

Дима вдруг осознал, что не может оторвать взгляда от ее фигурки. Высокая, стройная, в длинном до пят темно-зеленом пальто, она как будто плыла по заснеженной улице. Гордо поднятая головка была закутана в зеленый платок с бордово-красными узорами.

'Мать моя женщина! - присвистнул про себя Зверев. - Вот это глазищи! Да это с такой писан 'Портрет незнакомки'. Боже мой, кто научил этих тихонь так смотреть? Все в ее власти! Сегодня одарит взглядом, а завтра сразит наповал! Где же с таким чудом познакомиться? Черт возьми! А как под этим длинным пальто смотрятся каблучки! Нет, брат Елдырин! Это тебе не голые ляжки под мини-юбкой! Это настоящее! Это действительно..!

Дима, замерев, словно доберман на охоте, позабыл, как минуту назад хотел резвиться.

'Па-а - па-а - папа - па - па - ра, - зазвучал в душе Дмитрия Павловича марш Мендельсона, - интересно, а этот марш уже написан? Сегодня же справлюсь у Ильича. У него в голове, как в Викпедии, все найти можно'.

Девушка держалась за локоть матери, а отец семейства чинно шествовал впереди. Вскоре они смешались с людским потоком, движущемся к церквушке.

'Все, с завтрашнего утра начну посещать храм, - легкомысленно зарекся Зверев. - Охренеть можно! Какие тут девушки! Какие девушки, это же лики России!'

Прогуливаясь и разглядывая лица спешащих в храм, Дима с трудом заставлял себя больше не думать о прекрасной незнакомке. Постепенно все прочие мысли затмили дела насущные.

Дом встретил его привычными звуками: скрипом некрашеных половиц и мышиной возней. Под дверью стоял неутихающий 'мяв', так ругаясь, в комнату рвался соседский кот, существо наглое и сварливое. Не удержавшись, Дима попытался слегка поддеть его носком валенка. Куда там. Кот как всегда увернулся и, подняв хвост трубой, бросил на обидчика по-кошачьи презрительный взгляд.

В горнице потеплело, а затхлый дух подвыветрился. Пахло рыбными пирогами и домашним хлебом. Господи! Вот же он, баловень русской печи, с румяной, хрустящей корочкой, чуть подкрашенной яичным желтком! Рядом с караваем на крытом льняной скатертью столе жалобно попискивал самовар. Расписной фаянсовый чайник венчал его медное великолепие.

'Проживальцы', поджидая товарища, о чем-то беседовали.

- Дима, завтракать садись, - окликнул его Борис, - нам хозяйка пирогов принесла. С рыбой!

Смотреть на раскрасневшегося после часовой прогулки Дмитрия Павловича было одно удовольствие. Впрочем, и не мудрено. Зверев отличался отменным здоровьем и неунывающим характером. Друзья с удовольствием обнаружили, что, несмотря на круг своих занятий, человеком он оказался не испорченным цивилизацией начала ХХI века.

Диссонансом выглядел Ильич, хмурый и какой-то внутренне всклокоченный.

Налив чаю, Борис бросил в чашку кусочек колотого сахара. Он готовился к разговору, тому, что вчера лишь едва коснулся.

- Пора бы нам, братцы, определяться с будущим, - решился, наконец, Федотов.

- Степаныч, а сколько у нас теперь денег?- как всегда невпопад спросил Ильич.

На лице Мишенина было написано страдание, какое всегда бывает у мужчин, непривычных к тяжелому похмелью. Даже осознание факта материального благополучия не заглушало страданий физических. Сейчас он себя корил и оттого выглядел хмурым, даже подавленным.

- Точно сказать затрудняюсь, - подумав, ответил Федотов. - Что касается ассигнаций, то на двухэтажный каменный особнячок похоже наскребем. Может, даже немного останется.

- Ого!

- Вот тебе и ого! - наливая по пятьдесят граммов, усмехнулся Борис. - Ты, Мишенин, здоровье поправь! На тебя посмотришь и фильма ужасов не надо! А мы тебе компанию составим, чтоб, значит, не пугаться. Прошу, господа!

- Вова, не зря я вчера говорил - человек ты теперь богатый, - слегка пригубив коньяк, напомнил вчерашнее Зверев. - А раз богатый, так и солидный. Теперь ты брюшко должен отпустить. Да еще рассуждать, как нам преумножить наши богатства. Зря что ли ты добропорядочных граждан обирал? Очень даже не зря. А вот морщиться не надо. Это, Доцент, первоначальное накопление капитала. Это дело житейское. Сидеть бы тебе без этого на зарплате до глубокого склероза. А теперь тебя и похоронят как человека. В дубовом гробу, лакированном, - глубокомысленно изрекал Дмитрий Павлович, наблюдая, как лицо Ильича постепенно 'оживает'.

Психолог частенько подтрунивал над Доцентом, называя это тренингом, повышающим сопротивляемость психики пациента негативным воздействиям.

- Дим, - попытался спасти товарища Борис, - это на тебя так прекрасная незнакомка повлияла?

- Она самая. Я теперь полон жизни, а потому решил с Доцентом поделиться.