Ох и трудная это забота - из берлоги тянуть бегемота. Книга 1

Зверев подал здравую идею, что фирм должно быть несколько. Придумавший прибыльное дело должен иметь в нем чуть более половины акций, остальные делятся на двоих. Борис попытался затвердить вариант — восемьдесят процентов «главарю» и по десять аутсайдерам, но получил отпор «объединенной коалиции». Остановились на варианте: шестьдесят процентов основному владельцу и по двадцать «отстающим». Это гарантировало безбедную жизнь и возможность меньшинства блокировать решения типа банкротства, продажи предприятия и т. д. на что требовалось две трети голосов.

Теперь друзьям предстояло ближе познакомиться с новым миром и действовать.

* * *

Вдалеке послышался скрип полозьев. Дворовые пустобрехи Марьиной слободки отозвались привычным лаем. Собачья симфония была привычным атрибутом жизни. Кого принесла нелегкая? Кто-то тревожно заворочался на печи. Кто-то поднялся. Осторожно глянул сквозь щели в ставнях. Перекрестился, отгоняя нечистого.

Вислозадая кляча устало тащила розвальни с тремя пассажирами. У окованных железом ворот остановилась. Затопталась на месте, будто хотела идти дальше.

— Тпрууу! — осадил лошадь возница.

Выбравшись из-под тулупа, двое разминали ноги.

— С вас, барин, двадцать копеек! И эта… копеечку на пропой.

— Держи вот, — буркнул Федотов.

Звякнула медь.

— Ну-у-у, проклятущая!

Шелест полозьев, и опять тишина.

Трое подошли к воротам. Близоруко щурясь, Ильич стал колдовать над пудовым замком. Борис с Димой принялись ногами разгонять нанесенный перед воротами сугроб. Впуская постояльцев, заскрипела калитка.

В бревенчатом пятистенке заметался свет свечи, а в разверзшейся пасти печки-голландки затрещали, разгораясь, лучины.

— За успех, господа!

— Ф-ф-у-у!!! Без закуски и в таких количествах я пил только на выпускном!

— Будем считать, что это его продолжение.

— Ну, вы как хотите, а я, пожалуй, отдохну, завтра у нас праздник.

Глава 4 Легкая вечеринка

1 марта 1905.

Весь следующий день пролетел в приятных хлопотах. Дмитрий Павлович с Федотовым взяли на себя приобретение всевозможных яств и напитков. Тонкая натура математика толкнула Ильича купить новый, по последней здешней моде костюм-тройку и хрустальные бокалы. По-видимому, натура наложила запрет на питие из разномастной посуды. Увидев приодевшегося Доцента, друзья долго ломали себе головы над вопросом, как сухарь-математик мог так точно угадать местный стиль. И вот ведь какая странность — сами-то они не слишком разбирались в здешней моде, но, глянув на Ильича, почувствовали — перед ними вполне состоявшийся, строгих правил интеллигентный человек.

— Вот что делают с человеком одежда и академическое воспитание, учись! — глубокомысленно изрек Федотов.

Последнее было адресовано Звереву, расхаживающему в «дорогих» китайских трениках и свитере. Дорогих, естественно, только Психологу.

— Ну дык…

Зверев хотел ответить что-то глубокомысленное, но вылетело привычное: «сам такой».

Вскочив в пролетку, двое слетали на Садовую. На полках магазина «Арабажи и Ко» рядами стояли разнообразные бутылки. Среди прочих в глаза бросились коньяки господина Шустова: «Кавказский», «Экстра» и «Финь-шампань». После небольшой перепалки остановились на классике — «Кавказский».

Из вин приглянулось красное Шато Мутон Ротшильд. Выбор Шато был явно навеян действиями Ильича в трактире на колесах.

Дима хотел в довесок взять Камю, но Федотов был категорически против, заявив, что Черчилль предпочитал только армянский коньяк. Причем тут Черчилль, было непонятно, но Психолог решил не спорить, взяв для пробы «Финь-шампань» — истина «выпивки много не бывает» Звереву была известна.

Из закусок приобрели по полфунта красной и паюсной икры, копченых угрей, немного буженины и острый овечий сыр. Из фруктов остановились на винограде, отметив, что бананов в этом мире нэма.

К дому подкатили после полудни, к этому времени над протопленной банькой, едва курился дымок — верный признак готовности к эксплуатации. Баня торилась по черному, тем придавая процедуре особую пикантность. Основательно пропарившись, принялись сервировать стол, поминутно бегая в местный холодильник системы «деревенские сени».

Мужскую суету прервало появление на пороге Настасьи Ниловны. Невысокая, стройная в белом полушубке, она темным выразительным взглядом окинула горницу. Был в этой женщине некий дар, отчего мужчины не чувствовали ее хозяйкой-купчихой. Вроде бы и по-хозяйски посмотрела, а не откликнулась душа неприятием.

«Повезло Ильичу», — привычно отметил про себя Димыч.

Хозяйка с самого начала заглядывала к постояльцам, балуя их пирогами. После появления в ее жизни Владимира Ильича эти подарки стали для переселенцев привычными.

— Борис Степанович, ну что же вы так-то на стол навалили, позвали бы, я вам картошки с мясом наварила.

— Настась Ниловна, да мы тут по-свойски, не беспокойтесь.

«Не беспокоиться», однако, не получилось. Настасья с поразительным проворством проявила самостоятельность. Стол был застелен льняной скатертью, расставлены закуски и столовые приборы. Через пяток минут взору друзей явился праздничный стол.