Ох и трудная это забота – из берлоги тянуть бегемота. Книга 3

За два месяца до отправки экспедиции из Одессы нашлись меценаты, взявшиеся финансировать расширение экспедиции на одного ботаника, двоих биологов, и троих казаков для охраны. Всполошившаяся было администрация музея вскоре успокоилась — на руководство и цели экспедиции меценаты не покушались, зато бюджет увеличился более чем вдвое.

Экспедиция стартовала в апреле 1913-го года из Джибути в Харер, откуда направилась в городишко Гинир, после чего повернула на север-запад и на полпути до Аддис-Абебы разделилась. Основная часть, во главе с Гумилевым, отправилась в обратный путь к Джибути. Меньшая часть, направилась на юг к столице Британского протектората Найроби.

Тот факт, что после разделения внимание биологов было обращено на млекопитающих из отряда парнокопытных и рода Phacochoerus africanus, больше известных под именем «свинтус бородавочник африканский», казаков и этнографа не интересовало.

Гумилев вернулся в Россию 1 сентября 1913-го года, биологи ближе к новому году. Собранные экспедицией материалы были переданы в Санкт-Петербургский Музей антропологии и этнографии. Об интересе биологов к африканским хрюшкам никто так и не узнал.

Эта несколько необычная история имела свое продолжение в ноябре шестнадцатого года, когда владелец шведской шхуны, Улоф Лунд пребывал в самом скверном настроении по причине полного отсутствия фрахта на его кормилицу — трехсот тонную парусную шхуну нареченную громким именем «Ловиза Ульрика».

Когда в таверну вошел финн, капитан допивал пятую кружку пива. Как Улоф узнал, что это финн? Да очень просто — посетитель говорил с сильным финским акцентом, представился как финн, правда, паспорт он показал венесуэльский. То есть, сначала он подошел к хозяину заведения, но старина Юханнес тут же отправил финна к нему.

Вообще-то Улоф финнов не любил, считая их людьми второго сорта, но к Ристо Пяяккёнену отнесся, как к самому дорогому гостю. А что вы хотите, если тот предложил фрахт на Штеттен. Груз — пробная партия расфасованного свиного корма из Венесуэлы. Цена за фрахт была названа хорошая, стопроцентная страховке вызвала споры, но к согласию стороны пришли. После этого даже негр станет родственником, не то, что финн.

Опершись на планшир Улоф смотрел на исчезающий за кормой германский берег. До войны он частенько заходил в Штеттин, но последние полгода фрахт к южному берегу Балтийского моря практически прекратился — будь она неладна эта война и эта блокада. Но, как говорится, нет худа без добра, и все триста тонн разгрузили к полдню второго дня, а на следующий день к вечеру Улоф с попутным ветром отправился домой. Ристо оказался ушлым малым и заранее списался с нужными людьми, чтобы те закупили у него на пробу корм из Венесуэлы. И все же, финны люди второго сорта — Ристо похвастался, что его товар разлетелся по всей Германии и теперь Улофу придется снижать цену за фрахт, но он пойдет Улофу навстречу, если тот внесет его в судовую роль, но сам Ристо останется на берегу.

Впрочем, рассуждения владельца шведской шхуны продолжались ровно до того момента, пока в борт парусному судну не врезалась торпеда, разметавшая обломки судна на два кабельтова. Шхуна в это время была далеко от берега и взрыва никто не услышал. Капитан всплывшей субмарины из серии «Малютка» лично убедился в отсутствии выживших, затем произнес фразу из нового фильма о покойниках с косами, после чего отдал приказ на погружение и задал курс на Ревель. Никаких записей в бортовом журнале не появилось. Более того, по документам лодка в это время находилась на заводских испытаниях в двух десятка миль от Ревеля, а заводская команда в болтливости замечена не была.

Спустя неделю после отхода шхуны из Штеттена в Германии разразился падеж свиней. Заразу германские микробиологи не сразу, но определили. Ею оказалась болезнь «Монтгомери» или «африканская чума свиней», открытая в Кении в 1910 году. Беда в том, что против этой болезни никакие препараты не действовали. Остановить ее распространение удалось только жестким карантином с уничтожение поголовья хрушек в радиусе тридцать верст от каждого очага заболевания, которых оказалось подозрительно много. В результате Германия потеряла не менее трех четвертей свинячьего поголовья, что явилось сильнейшим ударом по обеспечению страны продовольствием в условиях блокады.

Расследование вывело германских криминалистов на след горячего финского парня, продавшего первую партию корма из Венесуэлы. Потом «всплыла» шведская шхуна «Ловиза Ульрика», но дальше все застопорилось- шхуна вместе с экипажем и финном исчезла. Судя по выброшенным на берег обломкам, «Ловиза» напоролась на дрейфующую мину. О венесуэльском предприятии, продавшем зараженный корм, ранее никто и ничего не знал, а отправленные в Венесуэлу гонцы фирму производителя так и не нашли.