Ох, Мороз, Мороз...

Целовать хотелось просто смертельно. Всего его. Начиная от границы роста волос на лбу — и дальше, ниже, всего-всего. Густые брови, острые скулы, прямой ровный нос. Увернуться от настойчивых губ. Потом, милый мой, потом, мы будем целоваться потом. Сейчас я буду целовать тебя. А ты будешь мне помогать.

Запрокинешь голову, поставляя шею. Дернешься от укуса. И хрипло выдохнешься: «Еще!». Но больше укусов не будет — я же тебя целую. По плечам и ключицам, прижаться щекой груди, послушать, как там оно, твое сердце? Грохочет.

Инга подняла голову от его груди. Он поднял запрокинутую голову. Бархатно-кофейные и игристо-льдистые встретились взглядами.

— Помнишь, что я тебе писала? Как я буду это делать?

Он кивнул, тяжело сглотнув.

— Тогда говори.

— Ты касаешься меня через белье… Да-а-а, вот так, так…. А потом снимаешь… Ахтыж-ш-ш-ш… А потом губами…. И языком по кругу… И…

Он замолчал. Замолчал и она. А потом в комнате зазвучали низкие тягучие стоны и бессвязный шепот. Мужская рука с красивыми длинными пальцами запуталась в мягких темных женских волосах, пальцы другой руки смяли в горсть ткань простыни. Напряглись линиями и прямоугольниками мышцы живота, когда по мужскому телу начали прокатываться волны наслаждения. Но финал он оставил за собой.

И вот на спине уже она.

— Помнишь, что я тебе писал? Как я буду это делать?

Она кивнула, глядя на него затуманенным взглядом.

— Тогда говори.

— Сначала ты гладишь меня прямо через белье. Да-а-а-а, вот так, так… А потом отодвигаешь в сторону. Ох-х-х, Пашшшшшшка…. Ты… Языком… А-а-а….

Она замолчала. Замолчал и он. В комнате зазвучали гортанные женские стоны. Тонкое женское тело послушно вздрагивало и изгибалось под приказами ласковых и умелых мужских губ и языка. Но все же к окончательному финалу они пришли вместе. Они уже были вместе, давно, неразделимо.

***

Нега. Это странное слово всплыло откуда-то из глубин памяти в пустой и гулкой голове. Оно лучше всего описывало то, что Павел сейчас испытывал. Полная нега во всем теле, и силы есть только в руках — чтобы прижимать к себе обнаженное женское тело. И все. И больше ничего не хочется.

Инга вздохнула, потерлась щекой о его грудь, плотнее переплела свои пальцы с его. И тут из-под слова «нега» всплыло другое. То самое слово, которое он искал и вспоминал последние полчаса.

Инга сонно вздохнула, защекотав кожу на его груди теплым воздухом.

— Ты спишь? — он коснулся ее волос. Внутри, в груди заныло так сладко и остро одновременно, что почти до головокружения.

— Почти, — неразборчиво отозвалась Инга. — Ты хотел что-то сказать?

— Ничего срочного, — его рука гладила мягкие гладкие волосы. — Ничего такого, что не могло бы подождать до утра, — он коснулся губами ее макушки. — Я тебя люблю.

Через несколько секунда темноволосая голова оторвалась от его груди.

— Ты?… Ты… Ты сказал…

— Я тебя люблю, — повторил Паша тем же тоном. Как долго он это понимал. И как стало необыкновенно хорошо, когда понял. — Я тебя люблю, Инга. Хотел бы тут же предложить тебе сразу же руку и сердце, но увы… Пока не могу.

Инга молчала. Только дыхание ее становилась все тяжелее. В полутьме номера это слышалось отчетливо.

— Ты прости меня… — он сжал плотнее пальцы сплетенных рук. Словно боялся, что она сбежит сейчас. Не отпустит. Никогда. — Я же обещал жениться на тебе.

— Паша… — у нее тихий-тихий голос. — Мы же были дети….

— Но ведь ты меня дождалась? А я вот… натворил глупостей. Но я все исправлю, обещаю. Ты только дождись меня, ладно? Когда я все это решу. А я решу. Ты тогда выйдешь за меня, Инга?

Она молчала. Теперь даже шум ее дыхания не нарушал тишину.

— Инга… — он сжал ее пальцы совсем сильно. — Пожалуйста… Я тебя очень прошу… Я не могу без тебя… Пожалуйста…

— Дурак! — всхлипнула она и ткнулась мокрым лицом в его грудь. — Какой же ты дурак, Павка…

— Это значит «да»? Дождешься? Выйдешь за меня?

— Ну я же тебе еще тогда пообещала…

Его долгий вздох облегчения — так звучит счастье. А потом Паша тихо-тихо прошептал ей на ухо:

— А ведь тебе не показалось…

— Что?

— Я тогда действительно тебя лапал.

— Бесстыжая морская звезда!

Тихий счастливый смех, девушка оказывается на спине, мужчина нависает над ней.

— Скажи мне.

— Я ничего не почувствовала, на мне были куртка и свитер!

— А сейчас? — его рука на ее груди. — Говори. Я держу твое сердце.

— Люблю тебя, Пашка. Ты не представляешь себе, как сильно люблю.

— Ну почему же, — медленно касаясь губами губ. — Очень отчетливо себе представляю…

А потом они лежали в темноте, шепча друг другу нежности и признания, потому что никаких секретов между ними не осталось.

Если вы бывали в подобной ситуации, то понимаете, о чем идет речь. А если нет… что же, будем надеяться, что вам еще повезет. А пока то, о чем шепчутся влюбленные, покажется вам сущим бредом.

И вообще, давайте оставим наших героев хотя бы ненадолго одних. Надо успеть хоть немного поспать. Ведь завтра им предстоит очень бодрое утро.

Глава 14. Мороз и вялость несовместимы