Ох, охота!

Кроме этих весьма распространенных уток есть множество нырковых, из которых можно выделить гоголя, широко распространенного в местах гнездовий прочих уток. Он резко отличается от них как по образу жизни, так и расцветке — «фрачная» окраска: спина и голова черные (у самцов с зеленоватым отливом живот и щеки белые, отчего и возникло выражение «ходить гоголем», то есть разнаряженным не к месту и с горделиво-надутым видом). Питается он, как и многие нырковые, улитками, насекомыми, рачками, мотылем и реже травой и мелкой рыбой, гнезда устраивает в дуплах деревьев, поэтому гоголям устанавливают дуплянки, напоминающие скворечник. Это утка, которую следует стрелять только влет, поскольку, сидящая дробь долетит от среза ствола до цели.

Боровая дичь

Это, прежде всего, оседлые птицы, пережившие в родных краях не одно оледенение. Окрас самцов, их ни на что не похожие токовые песни и сам свадебный обряд поединков, более напоминающий звериный, нежели птичий, говорит о древности этих обитателей боров. Не знаю, какими соображениями руководствовались ученые, когда относили, например, глухаря и тетерева к отряду куриных, невзирая на них, как-то противится душа ставить их рядом с куропаткой, вальдшнепом или курицей. Должно быть, здесь мало только физиологических сходств. Есть еще что-то, сокрытое от нашего разума, некое отражение далекого прошлого, когда на Земле жили динозавры и петродактили — именно такие мысли приходят, когда слушаешь голоса этих птиц.

Боровая дичь во все времена была объектом охоты, считалась деликатесом и непременно поставлялась царскому двору. А все дело в специфическом свойстве мяса птиц не портиться продолжительное время без всякой или минимальной консервации. Например, рябчик в пере, с удаленными внутренностями находящийся в продуваемом помещении, может храниться неделю при плюсовой температуре. Вероятно, это обусловлено стерильными свойствами организма птицы, основная пища которой — хвоя и березовые почки, содержащие смолистые, а значит, и эфирные вещества.

То есть боровая дичь способна в какой-то степени бальзамировать свое тело, при жизни насыщая его антисептиком. То же самое делают и пчелы, собирая смолу с почек, перерабатывая ее в прополис и покрывая внутреннюю часть улья, а потом можно там хранить хирургические инструменты. Иные качества мяса боровой дичи, особенно вкусовые, мягко скажем, сильно преувеличены. Каким бы образом вы ни тушили и жарили рябчиков, какими бы специями ни заправляли и каким бы вином ни запивали и ни заедали ананасами, все равно это будет кусок сухого, отдающего пихтовым маслом, хоть и белого мяса. То же самое с глухарем. В детстве, когда я слышал от несведущих людей похвалы и восторг в отношении боровой дичи, все время думал, что мама и бабушка не умеют ее готовить. Но потом, возмужавши и все еще слушая небылицы о деликатесе, взялся произвести из глухаря кулинарное чудо. И что только ни делал: по четыре часа тушил в русской печи, нашпиговывал свиным салом, обкладывал пластинками картошки, морквы и запекал в фольге, нафаршировывал фруктами, обливал маслом, вином, соком и жарил в микроволновке, все равно получалось, как у мамы с бабушкой, — нечто похожее на кусок старой, залежалой лосятины.

Поэтому пришел к определенному убеждению, что боровые птицы, глухари, косачи, рябчики и еже с ними существуют на свете не для того, чтобы мы их ели, а для чего-то другого. Возможно, чтобы мы ранним весенним утром, по крепкому насту, бежали на подслух — послушать, как они поют гимн солнцу. Ведь когда-то мы должны очнуться от голодного обморока, взглянуть на природу другими глазами и на ток ходить не с ружьем, а, к примеру, по недорогой турпутевке, дабы вживую послушать древние песни.

И когда мы это поймем, охота на глухаря, например, закроется сама по себе. Сейчас меня сильно смущает развитие иностранной охоты в России, причем конкретно на эту, скажем, редкостную птицу, обитающую практически только у нас. Мы можем уподобиться американцам, истребившим свою фауну ради временных экономических интересов, и растратить тот самый стратегический запас, принадлежащий нации.

Глухарь