Ох, охота!

Это король во всех смыслах — как на пушно-меховом аукционе и на плечах монарших особ, так и в лесу, поскольку у соболя практически нет врагов. Несмотря на свою хищность, зверек всеяден, ибо, когда нет мясной добычи, перебивается ягодами и кедровыми орехами, для чего зимой рыскает по дуплам деревьев и ищет беличьи кладовые. Питается всем, что бегает, ползает и летает, не брезгует мышами, ящерицами, особенно любит боровую дичь. Рябчиков и тетеревов обычно выслеживает на ночевках в снегу и берет спящих, но при случае не боится схватки с глухарем. По свидетельствам очевидцев, соболь скрадывает ночующего в снегу глухаря, пробирается в его лежбище, после чего вцепляется в шею. Птица взлетает, и дальнейшая борьба происходит в воздухе. Зверек на лету перегрызает шею и благополучно приземляется на падающем глухаре, как на парашюте. Говорят, точно так же он ловит токующих на деревьях глухарей, подкрадываясь к ним под песню. Несмотря на свои небольшие размеры, довольно легко расправляется с зайцами, и рассказывают случаи, когда соболь нападал на молодых косуль и кабаргу.

Различают и оценивают соболей по окрасу: чем темнее мех, чем искристее его ость и мягче подпушок, тем дороже. Лучшим считается почти черный баргузинский, но ему не уступает и енисейский. В нашем краю по реке Четь соболя до пятидесятых годов не было, и охотники-промысловики о нем слышали только из рассказов стариков-старожилов, мол, был такой зверек, очень дорогой, потому и сгинул. Первого соболя поймал на Тонгуле дед Аредаков в конце пятидесятых, помню, привез шкурку и показывал отцу — нечто рыжеватое, похожее на хоря, поэтому впечатления это не произвело. Заготовитель соболя не принял, поскольку ни разу не видел и не знал, как оценивать. Буквально на следующий год почти все промысловики поймали по одному-два, и тогда заговорили, дескать, соболь откуда-то пришел и наверняка скоро уйдет. Помню, отец поймал первого в капкан, который стоял на норку. По следам решил, что попала домашняя кошка, бог весть как оказавшаяся в лесу, но когда нашел капкан, там оказался этот невиданный зверек.

Соболь не ушел, а, напротив, то ли размножился, то ли мигрировал откуда-то, но к началу семидесятых его развелось столько, что охотники начали ловить и брать из-под собаки по 10–15 штук. Самое интересное, что по цвету они попадались настолько разные, будто сбежались со всех кряжей — от черного баргузинского до светло-коричневого с рыжеватым подпалом. Больше всего соболя брали в верховьях рек Кети и Чулыма, на границе с Красноярским краем. Там были для него благодатные места — сухостойные и сгоревшие шелкопрядники, где в изобилии было мышей, отдаленность и полное безлюдье. Охотники в спешном порядке осваивали способы лова этого зверька и даже мечтали хоть немного разбогатеть, потому как хороший, темный кот даже со всеми обманами и обсчетами стоил 100–120 советских рублей, тогда как основной вид промысла — белка, всего рубль, если без дефектов.

Разбогатеть не успели, грянул рынок…

Соболь, как и многие высокоорганизованные животные, имеет свою территорию, которую охраняет от возможных конкурентов, например колонка и горностая, поскольку их кормовая база отчасти пересекается. Живет в дуплах старых деревьев, где самки выводят потомство, но найти его гнездо черезвычайно трудно, зверек никогда не спустится из жилища сразу на землю и никогда не наследит, а всегда уходит по кронам на расстояние до полукилометра и так же возвращается обратно. Однако после удачной охоты может отлеживаться день, где угодно: в дупле валежины, в курумнике — каменной реке или в старом беличьем гайне, собственно почему часто и попадает на собачий нюх. Иногда, видимо, много зависит от погоды, соболь, затаившись, сидит во временном убежище так плотно и не поднимается даже от выстрелов, отчего создается полное ощущение, что там никого нет. Но собака чует зверька, и оттащить ее невозможно. Однажды в такой же ситуации, еще по чернотропу, отчаявшись выгнать соболя из невидимого убежища — и стучал, и стрелял, — я полез на огромную полузасохшую пихту, оставив ружье внизу. И лишь когда забрался до середины, увидел над собой старое птичье гнездо, возможно черного ворона. И в тот же миг оттуда выскочил зверек, застрекотал недовольно и легко перемахнул на соседнюю ель. Причем словно зная, что я безоружен, сел открыто и стал огрызаться на собаку. Пока я спускался на землю, соболь ушел верхом примерно на версту, так что пса было едва слышно. Взять его так и не удалось, поскольку поднялся сильный ветер, а ночью выпал снег, который скорее всего и был причиной столь крепкой усидчивости.