Охота

Я похолодела. Геной она звала Генри. Только ей, подружке, разрешалось сокращать его имя. А теперь она передала имя и свою любовь второму Генри – тому, кто развернулся и направился к ней, уверенность пружинила в каждом его шаге. Он наклонился (неужто даже в росте за неделю увеличился?) и поцеловал ее в губы. Взявшись за руки, они двинулись к корпусу Гонория, а я так и осталась стоять, разинув рот, посреди двора. Шафин и Нел подбежали ко мне, и мы все втроем глядели вслед Средневековцам.

Шафин негромко присвистнул.

– Король мертв, – чуть ли не почтительно выговорил он. – Да здравствует король!

Нел вздохнула:

– Это опять про Сизифа?

– Нет, – сказал он. – Или да. Не совсем. «Король мертв, да здравствует король» – так в Средневековье объявляли о смерти короля и воцарении нового. Чтобы народ ни на миг не оставался без короля. Все чувствовали себя в безопасности, и претенденту не оставалось шанса захватить престол. Традиция, преемственность, все как Средневековцы любят.

– Ты о чем? – спросила Нел.

– Разве ты не видишь, что происходит? Они без промедления перешли от одного Генри к другому. Даже королева, в данном случае – Лара, соединилась с новым королем. Как в «Гамлете».

Он был прав. В театре я эту драму не видела, но в кино с Кеннетом Браной после похорон его отца его матери (Джули Кристи) понадобилось меньше времени, чтобы связаться с дядюшкой Клавдием (Дерек Джекоби), чем Гамлету на монолог «Быть или не быть».

Я кивнула.

– И таким образом, – сказала я, – порядок восстановлен.

В этот миг луч слабого зимнего солнца проник во двор и словно бы подсветил заодно мой тормозной мозг.

– Порядок, – повторила я. – Вот оно что.

Я ухватила обоих моих товарищей за черные рукава их плащей.

– Куда мы бежим? – спросил Шафин.

– В комнату Нел. Скорее.

Глава 33

К счастью, соседки Нел в комнате не было.

Мы все втиснулись в комнату, и я заперла за нами дверь. Я даже шторы сдвинула. Затем усадила друзей на кровать Нел.

– В чем дело? – спросила Нел и Шафин одновременно с ней. – Да что случилось-то?

– Нел, – мрачно выговорила я, – где твой телефон?

Нел отперла ящик и достала «Сарос 7S». Одно прикосновение – и смартфон ожил, издал приветственный и несколько инопланетный сигнал.

– Включи то видео, – настойчиво попросила я. – Признание Генри. Надо кое-что проверить.

До сих пор я запись ни разу не просматривала. Это было нелегко, словно смотришь по второму разу трагический фильм, заранее зная конец. Так я смотрела во второй раз «Виноваты звезды» и все не могла поверить, что этот парень, Гас, так и умрет от рака, хотя я уже видела этот фильм и знала, что умрет. И сейчас я смотрела запись с тайной надеждой, что я неправильно запомнила слова Генри.

Смотрела, как я сама, промокшая, трясущаяся, по колено в стремнине, беседую с Генри на вершине водопада. Слышала собственный голос, перекрывающий шум воды, орущий:

«Все сняли?»

И видела, как меняется лицо Генри, в ракурсе сверху, когда он оборачивается на громкий крик Нел, прямо в смартфон:

«Да! У нас все есть!»

Видела, как исказилось его лицо в тот момент, когда луч мощного фонаря «Сароса» поймал Генри и вода под ним превратилась в молоко и Генри понял, что весь разговор заснят и записан. Он смотрел теперь прямо в камеру. Меня затрясло. Он словно бы смотрел прямо на меня, и мне вдруг очень отчетливо показалось, что он и сейчас меня видит. Я заерзала на кровати, следя, как Генри вытягивает руку – с нее каплет вода – в сторону камеры.

«Отдай мне это», – тихо, угрожающе говорит он.

А в ответ громкий, нахальный голос Нел.

«Бесполезно, – сказала она. – Даже если отберешь у меня телефон, видео уже загружено на „Сарос Орбит“. Это спутниковая система хранения, абсолютно надежная».

И Шафин подхватывает:

«Как видишь, технологии тоже неплохи – главное, применять их с умом».

И дальше тот запомнившийся мне момент, ужасный момент, когда Генри выпрямился, еще более мощный и грозный, чем прежде, его глаза засверкали безумным, фанатичным светом.

«Вы не можете победить, – сказал он. – Вы не можете сломить наш порядок».

«Стоп! – сказала я. – Прокрути еще раз».

Нел ткнула наманикюренным ногтем в таймлайн. Генри совершил в воде несколько па, двигаясь назад в прошлое, а затем снова заговорил.

«Вы не можете победить, – сказал он. – Вы не можете сломить наш порядок».

На этот раз Нел не остановила запись, и мы выслушали ее краткий и убедительный монолог о силе соцсетей. Затем Генри произнес последнюю свою фразу:

«Наш порядок сохранится, пусть и без меня».

И голос Шафина:

«Теперь наступит новый порядок».

Нел остановила запись, они оба, Нел и Шафин, уставились на меня.

– И что? – спросил Шафин. – Мы и так знали: Генри одержим идеей порядка. Помнишь тот ланч в день охоты, когда он объяснял, что низшие виды подлежат сокращению? Мы для него были низшим видом, и, когда мы одержали верх, с этим Генри смириться не мог. Он был одержим идеей природного порядка, подчинил ему свою жизнь – и в итоге пожертвовал жизнью.

Я покачала головой:

– Вслушайтесь.

На этот раз я вынула смартфон из рук Нел и сама проиграла последние слова записи.