Охота

— А это что? — Он увидел, как два солдата волокут здоровенный цилиндр из светлого металла. Укладывает его в одну из лодок.

— Контейнер для твоих жаб. — Отвечает солдат.

На верхней панели контейнера были просверлены дыры.

Аким, всё ещё недоумевая, глядел на цилиндр и спрашивал:

— А на кой он нам, мы ж вроде должен жаб уничтожить. — Говорил Саблин, припоминая разговор в больнице. — Она говорила, что ещё две жабы где-то болоту рыщут, говорила, что нельзя им давать к болотам привыкнуть.

— Ну, вот и не дадим, а вообще Пановой нужна живая жаба, — сказал сержант, — значит, будем ловить живую.

— Живую? — Чуть растеряно спросил Саблин. — Она мне в прошлый раз ничего про живую не говорила.

— Ну, сейчас у неё спроси, — сержант с удовольствием наблюдал за растерянностью Акима. — Вон она идёт.

Саблин глянул в ту сторону, в которую кивал Мальков и увидал её.

Она неспеша шла с рюкзачком за плечами к пирсам, курила на ходу. Высокая, стройная, изящная. Казаки, что только начали возвращаться с рыбалки, и другой народ с удивлением смотрели на эту городскую дамочку. Уж больно её вид не ввязался с пирсами, лодками, ящиками с рыбой, с грузовиками и солдатами в броне, и вообще с болотом и со всей болотной суетой. Вся она была какая-то нездешняя. Плащик серенький с пояском, сапожки с каблуками, да ещё и почти красные. Без капюшона идёт, без маски. А под плащом даже КХЗ нет. Словно по городу идет, гуляет.

— Слышь, Аким! — Окликнул его старый казак Спиридонов, он только что пришёл из болота, взял ящик с рыбой из лодки, так и замер с ним в руках, с удивлением глядя на приближающуюся Панову. — Ты дамочке вон той скажи, что так ходить тут нельзя, пыль летит с болота такая, что продохнуть нельзя, вода красная, а она без маски, а вы стоите, смотрите. Заболеет же, дурёха.

Сержант, кажется, только усмехнулся под своим респиратором, и с места не двинулся, а Саблин быстро пошёл на встречу с Пановой, на ходу доставая из бокового кармана ранца запасную маску с очками. Он не был уверен, что очки ей подойдут по размеру, но уж лучше пусть будут велики, чем совсем без них. От пыльцы глаза лучше всё-таки защитить. Через глаза не заболеешь, но и глаза, не дай Бог, грибком припорошит, потом закапывать придётся.

А когда он подошёл и протянул их ей, она остановилась, улыбнулась и сказала:

— Здравствуйте, Аким, спасибо, но в этом нет необходимости.

Странно, она вообще понимает, что говорит? Саблин стоит, маску не прячет, протягивает ей.

А её пальцы даже в перчатках тонкие и длинные. Сигаретку держат как бы играючи. А на сигаретке, на белом фильтре следы неяркой помады. А перчатки, тем не менее, из отличного, тонкого и блестящего ультракарбона. Только цвет перчаток розовый. Розовый! Тут на болотах, даже незамужние девицы не носят такой цвет. Уж больно он легкомысленный. А она носит, и голова не покрыта, на затылке пучок светлых волос завязан какой-то яркой тряпкой, ну, не тряпкой, может, лентой какой, Саблин не знал, как это называется. Казачки даже незамужние, такого не носят. Нет, вся она нездешняя, это издали видно.

Панова смотрит на него всё ещё с улыбкой, видно, вид у него дурацкий, растерянный, вот она и лыбиться. Женщина делает глубокую затяжку и повторяет:

— Спасибо, Аким, но мне это не нужно.

А он всё протягивает ей маску и очки:

— С болота пыльца летит, самый цвет у грибка после дождей, очень опасно, заболеть можно.

— Я не заболею, — говорит эта красавица, — у меня к пыльце иммунитет.

— Иммунитет? — Не верит Аким.

Он слышал, что бывает иммунитет от пыльцы, даже дед Сергей ему говорил про это, хвалился, что не берёт его грибок, но сам-то дед таскал респиратор иногда. А тут женщина, да ещё городская.

— Да, иммунитет. — Она всё улыбается.

Потом снимает с плеча рюкзак и протягивает его Саблину, мол, понеси, дорогой друг, а со своими масками ко мне не лезь. Рюкзак небольшой, и держит женщина его на двух пальцах. Саблин машинально берёт его за лямку и… Чуть не роняет. Он килограмм пятнадцать весит, хорошо, что мотор с приводом в «локте» — автомат, «локоть» сам сработал от нагрузки, а не то уронил бы, вот некрасиво бы получилось.

Он прячет маску с очками в ранец и не знает, что делать дальше. А Панова идёт вперед, курит, осматривается с интересом и спрашивает:

— Всё готово?

— Да, кажется, — неуверенно говорит Саблин.

Слова Богу, к ней походит сержант Мальков, отдаёт честь, как старшему по званию, рапортует:

— Госпожа Панова, разрешите доложить, всё готово, заканчиваем с погрузкой, через пятнадцать минут сможем выйти на задание.

Казаки и китайцы, что снуют тут на пирсах, с удивлением наблюдают за этой сценой. Два знакомых Саблину казака, покуривая через маску, как умеют курить только болотные казаки, переговариваются, видя всё это:

— Никак генеральская жена, — говорит один.

— Не иначе, не иначе… — Соглашается другой и кричит. — Аким, а ты никак с генеральшей по болоту ездить подрядился?

И не поймёшь, не то серьёзно спрашивают, не то ехидничают, Саблин машет на них рукой, мол, не до вас, идёт следом за Пановой.