Охота

Он раздавил окурок в пепельнице, выпил воды, и думал, что делать дальше, спуститься вниз выпить пару рюмок, или лечь спать. Но решил, что спускаться ему не в чем, не в «кольчуге» же идти. Это всё равно, что прийти в общественное место в нижнем белье. И заказал себе две рюмки водки в номер, Панова ведь говорила, что кредит для него открыт. И пока водку не принесли, лег полистать новости в коммутаторе.

Но долго не пролежал, в дверь постучали.

— Быстро, однако, — сказал Аким, подходя к двери.

Открыл дверь и опешил. На пороге с подносом в руках стояла Панова. На плечах накинут плащ, а под плащом ничего, вернее всё тот же обтягивающий эластичный костюм. А в руках, помимо подноса, коммутатор и сигареты.

— Ну, так и будете смотреть, или впустите женщину? — Спросила она с вызовом.

И не дожидаясь приглашения, отодвинула Саблина, вошла, и ногой захлопнула за собой дверь. Поставила поднос, на котором стояло четыре рюмки на стол, и скинула плащ. И не поймешь, есть на ней одежда или нет, этот костюм конечно нечто. Села за стол, закурила и спросила:

— Догадываетесь, зачем я пришла?

Саблин, кажется, догадывался, но боялся озвучить свои догадки. Если его догадки будут ошибочны, то он опять буде выглядеть смешным. Поэтому Аким промолчал.

— Ох и болтун же вы, урядник Саблин, — с заметным разочарованием сказала женщина. Он взяла рюмку. — Давайте выпьем.

Аким сделал тоже, что и она. Панова быстро запрокинула рюмку, и даже не поморщившись, сделала глубокую затяжку:

— Прелесть какая!

Саблин тоже выпил. Поставил рюмку на поднос и сел напротив женщины.

— Я так поняла, что говорить сегодня придётся только мне, — продолжила она, чуть волнуясь.

Это волнение было не характерно для неё, и Аким, догадываясь, о чём она будет говорить, тоже немного волновался.

— В общем, я решила, что проведу эту ночь у вас. — Она чуть помолчала и добавила. — С вами.

Ну, так он и думал, и сразу кровь прилила к лицу. Пришлось сделать глубокий вдох, как будто он нырять собирался. И… И ничего он ей не ответил.

— Угу, — сказал она, внимательно глядя на него, — понятно, как обычно.

— Да, я, в общем… — начал он и не закончил.

— Что? Девственник? — Она видно престала волноваться, и теперь в её тоне жила язвительность, она даже брови приподняла, чтобы он чувствовал это. — Или импотент?

— Да нет…

— Что, первый раз вам делает предложение женщина, а не вы ей? — Она засмеялась. — У казаков так не бывает?

— У нас до свадьбы никто никому таких предложений не делает. — Чуть обиженно произнёс он.

— Ах, вот как, — продолжала она. — Значит, я своим предложением нарушаю ваши традиционные устои?

— Да причём тут это… Просто…

— Что «просто»?

— Просто женат я, — сказал Саблин.

— Ах, женаты? — Она сделал вид, что удивлена. — А я, кстати, к вам в жёны и не набиваюсь. Мне от вас совсем другое нужно.

— И что же, любовь что ли? — Спросил он.

— Нет, — Панова вдруг стала серьёзна. — У меня завтра овуляция.

— Что? — Не понял Аким.

— У меня завтра выйдет яйцеклетка. И я надеюсь, что вы её оплодотворите. Теперь вам ясно?

Он опешил.

— Саблин, вы идиот? — Спросила она строго. — Вы понимаете, что я вам говорю?

— Да понимаю я всё. — Вдруг разозлился Аким.

— У вас хорошие гены, — продолжала Панова. — Я смотрела ваше дело, говорила о вас вашими командирами, смотрела медицинские карты вашей семьи. Я с дедом Сергеем о вас говорила, вернее, о ваших родителях. Об отце и деде. И главное: вы единственный, кто перенёс атаку существа и выжил. Вы очень стойкий человек и ваш биологически материал по качеству выше среднего.

— Ага, — произнёс Аким удивлённо и даже глупо, — вот оно как.

— Да, и так как мне уже пора беременеть я выбрала вас как отца будущего ребёнка. В будущем, нам нужны будут стойкие и выносливые люди. Упрямые и неуступчивые солдаты. Как раз такие, как вы.

— Ага, — ещё более тупо произнести это слово было нельзя, но, кажется, у Саблина получилось.

— Что вы «агакаете» всё время? — Раздражённо спросила она. — Вы готовы? Осталось проварить только одну функцию вашего организма.

— Какую? — Спросил Саблин.

— Детородную, — чётко выговорила Панова.

Она потянула за «горло» своего костюма. Он нелегко, но тянулся, а она с трудом стала выбираться из него, сначала локоть одной руки, потом ключица. Затем показалась её не большая грудь. Он смотрел на всё это удивлённо и даже, наверное, отстранённо.

— Да не бойтесь вы, — зло сказала она. — Ничего ужасного с вами не произойдёт. Это даже не любовь. Просто акт зачатия. Если вам не удобно, можно без объятий и поцелуев.

— Да я и не боюсь, — сказал он, хотя у самого задрожали пальцы как перед боем.

— Не боитесь — так помогите, чего вы сидите, — говорила она, всё ещё борясь со своим костюмом.

Он поднялся со стула и стал помогать ей освобождаться от тугой, эластичной ткани. И пальцы его продолжали предательски дрожать. А Панова всё это прекрасно видела и улыбалась. Видимо, ей нравилось его волнение.