Охота

— Четыре дня, паскуду ловили, — сказал немолодой казак, доставая сигареты. — Целая операция у нас тут была. Она ж такая юркая, три дня за ней гонялись. Пока не убили.

— Да как же вы её убили? — Растерянно спросил Саблин.

— Дронами нашли и миномётом по ней жахнули, — сообщил молодой.

— Точно убили? — Спросила Панова, и в голосе её не было ни какого расстройства, только усталость.

— Мина чуть не в неё попала, — продолжал хвататься молодой, поглядывая на Саблина, мол, ты разъясни дамочке, что такое «восемьдесят пятая» мина.

— На куски её порвало, — заверил старший, — куски собрали и в канцелярию отвезли, куда они их дели, не знаю.

Аким повернулся к Пановой, ожидая упрёков или хотя бы недовольно поджатых губ. Но Елена была на удивление спокойна, и сказал ему:

— Всё нормально, Аким.

— Нормально? — Переспросил он.

Они гнали сюда не останавливаясь трое суток, чтобы узнать, что существо, которое они хотели поймать живым, во что бы то ни стало — убито. Это нормально?

— Нормально, — подтвердила Панова. — Я тебе не сказала, но в теле той, что мы убили, были оплодотворённые яйцеклетки, Филиппов, говорит, что он вырастит из них всё, что мне нужно. Хоть шесть штук взрослых особей.

Вот зараза эта Панова, ну что за противная баба, оказывается, у неё были яйцеклетки жабы, но она ему ничего не говорила об этом, зная, что он чувствует вину, что не смог поймать существо живым.

Но говорить об этом Саблин не решился. Просто стоял и смотрел на неё недобрым взглядом. Спросил он другое:

— Это что ж, всё напрасно было? Напрасно мы сюда трое суток ехали?

— Не напрасно. Ты что, хотел оставить это существо резвиться в болоте? — Спросила она.

Нет, точно нет, и это хорошо, что местные жабу угомонили.

— Нам нужно поговорить, — продолжала Панова, — давай отъедем.

Они попрощались с казаками, и когда остались почти наедине, если не считать солдата «на руле», Елена сказала:

— Морозов три дня не выходит на связь.

Вот что тут можно сказать, и как теперь на неё злиться. Вот почему она так молчалива и необычно спокойна сегодня, вот почему, а не потому, что устала.

— Может рация… — предположил Саблин.

Она бросила на него такой взгляд, что ему стало неловко. Лучше бы ничего не говорил. А она продолжила:

— Четыре дня назад сообщил, что видит сияние, что остановился в десяти километрах от него на ночёвку. И всё, больше ни одного сообщения не было.

Не то, чтобы Аким успел подружиться с лейтенантом, наоборот, не очень-то тот ему и нравился, заносчивым казался, но то было раньше, теперь ему действительно было жаль этого сильного человека и его людей. И Панову жаль. Кажется, для неё это была большая потеря. А пока он обдумывал всё это, Елена продолжала:

— Своё задание ты, Аким, выполнил, — она протянула ему свёрток. — Вот, держи.

Свёрток звякнул, когда лёг к нему в руку и был увесист. Деньги.

Но он не спешил прятать его, так и стоял, держал в руке. Словно сомневаясь, стоит ли их брать.

Он оглянулся и увидал, как солдаты и сержант освобождают от оборудования и вещей одну из лодок. Это для него. А Панова достала из своего рюкзака крепкую коробочку и, протягивая ему её, сказала:

— У меня для тебя ещё два подарка. Держи.

Коробка была не большой, легко улеглась на его руку, но оказалась весьма тяжёлой.

— Что это? — Спросил он и открыл её.

Там ярко блестел синевой на солнце удивительный материал.

— Это то, что вы зовёте «кольчугой», — ответила она, — только лучше. И температуру держит дольше, и капилляров больше, и проникающий урон блокирует лучше, чем ваше снаряжение. Да и легче намного.

— Твой? — Спросил он, разглядывая удивительную вещь. И тут же вспомнил, как помогал ей снимать этот костюм.

— Мой, — произнесла она и добавила, — ты только помой его, я его три дня не снимала.

Он не решался брать его. Это вещь была очень дорогой.

— Бери, у меня ещё такой есть. — Настояла она.

— Казаки засмеют за такой цвет, — ответил он.

— Бери, говорю, это очень крепкий материал, а смеяться будет тот, кто выживет в бою.

Тут она была права.

— Ну, спасибо, — произнёс Саблин.

— Это тебе спасибо. — Сказала красавица.

— Да за что? — Он поморщился, ведь жабу живьём поймать не смог.

— Давно себе сына хотела завести, у меня оба сына уже выросли. Со мной не живут. Вот… Теперь будет новый.

— А, ты вот о чём, — вспомнил он. — А я смогу его хоть увидеть?

— Вряд ли. — Ответила Панова и это слово прозвучало скорее как твёрдое «нет».

Солдат Нефёдов уже подогнал к ним пустую лодку. Эта лодка предназначалась ему.

— И последнее, — сказала она, — у тебя есть мой номер. Если нужна будет помощь. Звони. Если смогу, помогу.

Она приблизилась к нему и поцеловала его в губы, так как он и хотел. И сказала, тронув заросшую щетиной щёку:

— Ну, бывай, казак!

— Бывай, красавица, — сказал он и полез в пустую лодку. — И куда вы сейчас?

Мотор загудел, из-под кармы вырвался бурун.

— Домой, — крикнула красавица, — на север.

Она помахала ему рукой. И он ей махнул. А солдатам отдал честь, как положено. Те тоже ему салютовали.

Он остался на омуте один в огромно лодке. Только два казака рыбака с интересом всё ещё смотрели на него.