Охота без милосердия

Окрик Дэйтлона подействовал на Чико, и он впрыгнул в машину. «Кадиллак» попятился назад, развернулся и поехал в обратном направлении. Чико не соображал, что он делает. Машина вновь оказалась у мотеля.

Вокруг стояли пожарные машины и кареты «скорой помощи».

«Кадиллак» пронесся вихрем мимо толпы зевак, носилок, трупов и обуглившихся железяк.

— Жми на север. К шоссе. На окраине есть небольшая больница.

Чико слышал голос и выполнял приказы, как заведенная машина. В его глазах стояли слезы.

Дэйтлон разорвал рубашку на Тони и на себе, он пытался стянуть раны, чтобы остановить поток крови, заливший все заднее сиденье.

Грэйс лежал на коленях друга и пытался его остановить.

— Не суетись, Крис. Это бесполезно. Выслушай меня. Времени уже не осталось.

— Я тебя слушаю. Тони, но раны надо завязать.

Крис уже видел, что у Грэйса прострелено легкое и желудок. Любые попытки что-то сделать бессмысленны, но он не мог смотреть на истекающего кровью человека. Очень близкого человека.

— Остановитесь. Я больше не могу, — прохрипел Тони.

— Сейчас, сейчас… Еще немного и мы будем у врача. Жми, Чико, жми!

Машина летела, как ветер.

— Меня уже не спасти, Крис.

— Ерунда, ты выкарабкаешься.

— Слушай меня, Крис, я теряю жизнь по капле и не перебивай меня… — Он замолчал, облизал пересохшие губы и продолжил еще тише. — Все, чего я хотел в жизни, — это видеть свою дочь счастливой. Я ни на что не надеялся и я не в обиде на копов. Они исполнили давно вынесенный приговор. Но Бетти! Она неповинна, что родилась в аду. Мы не сможем построить рай. Это иллюзия. Наша жизнь проходила в бездне кошмара, ханжества и разврата. Я с легкостью прощаюсь с ней. — Он вновь замолчал. Силы покидали его. Он напрягался и продолжал шептать. — Пусть Чико позаботится о Бетти. Возможно, что с деньгами будет легче жить.

— Я все сделаю, Тони.

— Ей не нужно знать, чем занимался ее отец. Наша жизнь, Крис, похожа на швейцарский сыр со множеством дыр и ходов, связанных цепью насилия и жестокости. Мне часто снился сон, что я превратился в мышь и бегаю по этим лабиринтам в поисках выхода, но не нахожу его. Я прожил тридцать лет, но ничего не понял. Это страшно, Крис…

Внезапно голова Тони упала, из горла вышел хрип и он затих. По губам потекла тонкая струйка крови. Энтони Грэйс был мертв.

Чико свернул на проселочную дорогу. Они добрались до фермы, достали лопату в сарае и отъехали к лесной опушке. Шел дождь, черные тучи заволокли небо.

Дэйтлон копал землю, желваки ходили по скулам, а зубы были стиснуты. Тело Тони лежало на земле, и Чико стоял на коленях и держал над ним свой пиджак, обливаясь слезами, которые смешивались с каплями дождя и стекали по лицу.

Когда могила была вырыта, они завернули покойника в чехлы от сидений и закопали, заложив землю дерном, чтобы место захоронения не было обнаружено.

Этот человек не мог иметь свою могилу.

8. Тесные объятия

Приборы показывали, что бензина осталось на двадцать — тридцать миль, а в кармане осталась одна мелочь. Надежда добраться до Филадельфии равнялась нулю. До города оставалось полсотни миль. Стив не знал, зачем он едет в Филадельфию. У него не было денег на самолет и вряд ли хватит на пару сэндвичей. Он дважды останавливался и пытался дозвониться до Люка, но ни в офисе, ни дома, его не было, а звонить в особняк Чарли Стив не рискнул.

Солнце клонилось к закату, до рокового свидания Эвелин и Феннера оставалось меньше суток. Бывший секретарь великого магната пребывал в полном отчаянии.

На шоссе в сотне ярдов появилась пестрая стройная фигура. Девушка размахивала газетой и делала все, чтобы ее заметили.

Джилбоди сбросил скорость и начал замедлять ход. Он больше не мог выносить одиночества.

Красотка выглядела лет на двадцать, с незамысловатой прической, как у болонки, ярко накрашенными губами и в темных очках. Что такое вкус и чувство меры, ей никогда не объясняли.

— Привет, красавчик! Ты меня добросишь до Филадельфии?

Стив наклонился и открыл ей переднюю дверцу, при этом он скорчился от боли.

Красотка плюхнулась на переднее сиденье и весело сказала:

— Меня зовут Рита. Поехали.

Машина тронулась с места.

— Этот придурок теперь лопнет от злости!

— О ком это вы? И где ваш багаж? Кроме газеты я ничего не вижу.

— Придурок меня высадил в том виде, в котором я сидела в машине. Это мой жених. Его зовут Грэм. Полный идиот. Чуть что, так он меня высаживает посреди дороги и уезжает. Проедет миль двадцать, остынет и возвращается обратно, а я сиди и жди его. Сначала я плакала, потом злилась, а теперь решила, что хватит с меня. Пусть теперь кусает себе локти! Я приеду домой раньше его, а он пусть носится по дороге и ищет вчерашний день. Я его проучу!

— Вы правы, Рита! Так и надо! Нахалов необходимо учить!