Охота. Я и военные преступники

Долго дожидаться награды за доказательства изменившегося отношения страны к сотрудничеству с трибуналом Сербии не пришлось. 12 апреля экспертная комиссия Евросоюза дала позитивную оценку действиям Сербии и Черногории. 25 апреля началось обсуждение соглашения по стабилизации и ассоциации. Одновременно с сербами в Гаагу прибыли и албанцы, командир Армии освобождения Косово Рамуш Харадинай и двое других обвиняемых. Судебная палата согласилась условно освободить бывших помощников Милошевича: бывшего президента Сербии Милана Милутиновича, бывшего начальника штаба югославской армии генерала Драголюба Ойданича, бывшего заместителя премьер-министра Югославии Николу Шайновича и генерала Владимира Лазаревича, которому представилась возможность покататься на новом автомобиле, по слухам, полученном его сыном в обмен на добровольную сдачу отца. В итоге поток добровольно сдавшихся доказывал, что Сербия может сотрудничать с трибуналом, но только в том случае, если Евросоюз и Соединенные Штаты достаточно убедительно покажут, что такое сотрудничество по-прежнему остается основным условием более близких отношений. В то же время мы поняли, что если США и Евросоюз ослабят свою позицию, Сербия не будет делать ничего.

Я вспомнила письмо Кофи Аннана, полученное еще в 2001 году, в котором генеральный секретарь не советовал мне убеждать США и Евросоюз выдвигать подобные требования к Сербии. Где бы мы были, если бы не настаивали на своем? Ответ был очевиден. Наши следователи по-прежнему получали бы горы бесполезных документов, а прокуроры составляли бы обвинительные заключения, которым недоставало бы фактов, и писали бы научные статьи для юридических журналов. А судьи трибунала судили бы только не занимавших высокого положения сербов, задержанных за границей, нескольких хорватов, арестованных после смерти Туджмана, и мусульман из Боснии и Герцеговины, которые сдались добровольно.

Однако, несмотря на целую вереницу сдавшихся добровольно сербов, политика Коштуницы провалилась. Судя по всему, он не был готов эффективно использовать полицию для ареста оставшихся обвиняемых. 8 мая 2005 года я обратилась с просьбой о помощи к президенту Джорджу Бушу, и мне удалось встретиться с ним буквально через десять секунд. В те дни отмечалась 60-я годовщина завершения Второй мировой войны в Европе. Буш приехал в Нидерланды, чтобы отдать дань уважения американцам, канадцам и европейцам, чей прах захоронен на кладбище Маргратен близ Маастрихта. Эти мужчины и женщины отдали свои жизнь за то, чтобы освободить миллионы европейцев от нацистской тирании.

Посол США в Нидерландах Клиффорд М. Собел пригласил меня присутствовать на церемонии и согласился помочь мне встретиться с президентом Бушем. Посол Собел поставил меня в первый ряд ВИП-персон, которые пожимали руку президенту. Рядом со мной находились королева Нидерландов Беатрикс и премьер-министр Ян Питер Балкененде. Мне казалось странным, что я, прокурор трибунала ООН по несуществующему уже балканскому государству, оказалась в подобном обществе. Буш шел вдоль ряда встречавших и разговаривал с каждым. Как истинный техасец, он пожал мою руку и взглянул мне прямо в глаза, словно был моим давним другом. Я же произнесла заранее заготовленную фразу.

«Караджич, — повторил за мной президент. Надо сказать, что эту фамилию он произнес ничуть не лучше меня. — Мы его поймаем». И Буш двинулся дальше.

Мы находились в Голландии, день был пасмурным и холодным. Когда церемония завершилась, я заметила госсекретаря Кондолизу Райс, направлявшуюся к своему автомобилю. Ей явно хотелось побыстрее оказаться в теплом и уютном лимузине. Я пустилась вдогонку. Мои каблуки вязли во влажной земле. За воротами кладбища я спросила у посла Собела, в какой машине едет госсекретарь Райс. «В третьей», — ответил он. Я подошла к машине. Со всех сторон лимузин окружали сотрудники службы безопасности. Но в критический момент мне помогли мои светлые волосы.

«Мадам прокурор, — улыбнулся мне один из охранников. — Я вас помню! Я охранял вас в Сан-Диего!». Я улыбнулась ему так, словно нашла давно пропавшего брата, и сказала, что мне нужно срочно переговорить с госсекретарем.

«Ну конечно!» — ответил охранник. Он открыл дверцу лимузина, сказал пару слов и сделал мне знак садиться. Я оказалась лицом к лицу с госсекретарем Райс. Уверена, мое появление ее удивило, и неприятно удивило. Я сказала, что только что разговаривала с президентом Бушем о Караджиче.

— Я должна заполучить Караджича, — сказала я. — Но работать с вашим ЦРУ невозможно. Вы нам не помогаете, не арестовываете преступника. Не могу поверить в то, что самое влиятельное государство мира не может его задержать…

— Нас больше занимает бен Ладен, — ответила Райс.

— Бен Ладен — это ваша проблема, Караджич — моя, — с улыбкой парировала я.