Охота к перемене мест

Те, кто в Братске замешивал бетон, варил жирный асфальт, стеклил окна окоченевшими пальцами, свинчивал трубы центрального отопления, долбил мерзлый грунт, настилал кровлю, — проклинали торопливые морозы.

И только электролинейщики благоволили к наступающим холодам. Парни Шестакова прислушивались к сводкам погоды, заглядывали в календарь, всматривались в столбик термометра с другими чувствами, чем все остальные строители. Пусть Ангара поскорее покроется льдом, чтобы можно было наконец соступить с берега на реку.

Уже появились предвестники ледостава — забереги, сало, шуга, — вода густела, утолщался ледяной панцирь, надолго надеваемый на себя Ангарой.

Сперва лишь рыбаки, монтажники, да и то с опаской, ступали по льду, переходили на лыжах с берега на берег. Но подоспели дни, и не стало опасности для газика, для грузовой машины, а в декабре и для трактора.

Во всю ширину реки растянули кабель, грозозащитный трос, им суждено в начале нового года повиснуть над Ангарой. После «нулевого» цикла, после возни в котловане со сваями, с фундаментом — снова на высоту до 88 метров.

Чтобы избавить монтажников от поездок в столовую, устроили на льду котлопункт с навесом. Туда привозили обед в термосах. При ветре, бывало, снежинки залетали в горячий борщ и таяли на золотых медалях жира...

Шестаков и не подозревал, что бригадиры спят более чутко, чем рядовые монтажники. Сколько раз за ночь его ворочала с боку на бок бессонница, зачатая завтрашними заботами... Какую обещают погоду? В шесть утра будят позывные иркутского радио — начальные ноты песни «Славное море, священный Байкал». Мешали спать и грузовые машины. Автобаза располагалась рядом с общежитием.

В незашторенные окна бьют слепящие фары. Моторы ночь напролет стрекочут на малых оборотах. Водители спят вполглаза, часто выбегают во двор, опасаются, что мотор заглохнет и радиатор прикажет долго жить.

Иные водители предпочли бы ночной беготне сон в кабине. Но спать в кабине категорически запрещено — можно угореть насмерть. Диспетчер перед рейсом берет у шофера расписку: не спать при включенном моторе.

Уже не раз Шестаков недоумевал: почему у нас до сих пор нет грузового автомобиля с мотором воздушного охлаждения, какой установлен, к примеру, на чешских автомашинах «Татра». Спросил Погодаева, но тот не слишком силен в моторах, больше интересуется природоведением. Хорошо бы порасспросить Ромашко...

Сколько бессонных ночей ждет водителя на Севере! Подсчитать бы, сколько бензина расходуется зря, впустую тратятся моторесурсы. Страна у нас прохладная — Мурманск, Архангельск, Норильск, Братск, Якутск, Колыма. Слушают ли наши автомобильные конструкторы в своих научных институтах сводки погоды? Давно пора наладить выпуск автомашин «в северном исполнении». Когда звучит песня «ведь мы ребята, ведь мы ребята семидесятой широты», полезно помнить, что в числе этих ребят — тысячи и тысячи шоферов ледяных трасс.

Сквозь окно в предутренней полутьме Шестаков смутно видел контуры грузового фургона, стоявшего у подъезда. Светилась красная надпись «Люди» над кабиной водителя. Ветер вырывал искры из трубы над железной кровлей фургона, водитель уже раскочегарил «буржуйку». Чурки для нее лежат под скамейками, пассажиры подбрасывают их во время рейса.

Задняя дверца фургона на ходу закрыта, а в маленькое оконце, покрытое толстым слоем инея, ничего не видать; с трудом угадываешь, где сейчас едешь. Лишь когда слышен шум падающей воды да гулко громыхает товарный состав, идущий рядом, легко догадаться — едут через плотину.

Прошли денечки, когда бригада Шестакова с нетерпением ждала морозов, чтобы выйти на лед. Зима все туже завинчивала гайки. Ну а на верхотуре при любых морозах холоднее, чем на земле. Если вдобавок по монтажным высотам вольготно разгуливает ледовитый ветер — смерзаются ресницы, деревенеют губы и плевок летит ледышкой.

В такие дни осведомители и предсказатели погоды ошибаются на несколько градусов сверх своей ежедневной нормы. И с легкой руки Маркарова в их общежитии прижилась поговорка — «врет, как синоптик»...

Много хлопот было в те дни у Чернеги. Он, Нистратов и еще несколько монтажников очищали перед сваркой пескоструйными пистолетами стыки конструкций от ржавчины, окалины, грязи.

Все страдали от морозов, потому что на головах не ушанки, треухи, а стальные гермошлемы. И хотя под ними шерстяные подшлемники или вязаные шапочки — болели головы, коченели лица от близости стылой стали.

А работать без гермошлемов невозможно: облако густой кристаллической пыли быстро запорошит глаза, посечет лицо. Стекла очков мутнеют от ударов песчинок.

Вторая неприятность — очки гермошлема покрываются внутри изморозью от дыхания. Видимость можно назвать нулевой.

Третья неприятность — песок смерзается в камешки, крупные зерна, и его необходимо просушить над горном или на электрической печке. Только тогда песок не будет забивать дуло пескоструйного пистолета, стреляющего с силой до восьми атмосфер. После просушки песок насыпают на грохот и просеивают.