Охота к перемене мест

Надо недели на три перераспределить нагрузки между ТЭЦ и ГЭС, то есть между тепловыми и гидростанциями; каждая из этих энергоотраслей вносит свой вклад в электрическую копилку Сибири. Попытаемся упросить одного разумного теплоначальника, короля пара, чтобы он в эти три недели увеличил нагрузку на свои котлы. Пусть даже мы сожжем в конце мая — начале июня уголь сверх плана. Зато в следующем месяце сэкономим на угле благодаря дополнительной нагрузке турбин. Повышенный уровень Братского моря позволит крутить турбины на всю мощность.

С алюминиевым королем и с королем пара договорились твердо, они внесут поправки в свои графики. Но где уверенность, что в этот график уложится хариус? Сибирская весна — девица ветреная, вдруг назначит свиданье с дедом-морозом, и эта девичья прихоть обернется заморозками в июне, что уже не раз бывало в последние годы. Если погода перенесет календарь нереста — ничего не поправишь. Княжич запросил прогноз погоды на конец мая — начало июня у местной обсерватории, но они так далеко заглядывать не научились. Даже их прогноз погоды на завтра относится иногда к жанру научной фантастики.

Княжич рассказал, как прошлой осенью встретил в поселке Падун, возле своего дома, директора местной обсерватории Федора Ивановича, милейшая личность. Накрапывал мелкий холодный дождь, а Федор Иванович без зонтика, без плаща, с непокрытой головой, и, естественно, Княжич удивился — почему разгуливает под дождем в таком виде? «Я одеваюсь не по погоде, а по прогнозу, — удрученно, но с упрямым достоинством, чуть-чуть важничая, объяснил Федор Иванович. — Мои метеошаманы предсказали на сегодня погоду без осадков».

— Вы же знаете, — Княжич засмеялся, — прогнозы погоды бывают верные, неверные и научные. Больше всего я опасаюсь прогнозов научных.

Хорошо, что Княжич нашел себе сезонных единомышленников. Но где уверенность, что удастся уберечь рыбу в будущем году? Он хочет, чтобы у нас при сооружении плотин всегда помнили о весенней миграции рыбы, вызванной нерестом, и строили рыбоходы. Это своеобразные водостоки, где роль ступенек играют сообщающиеся бетонные корыта. Он видел рыбоходы и в Америке, и в Норвегии, и в Чехословакии, и в других странах. Ему запомнилось, что рыбоходы на реке Ваг в Словакии тянутся по восточному берегу. Главатка любит утреннее солнце, и строители плотин позаботились, чтобы ничто не заслоняло солнечных лучей. А главатка — рыба знаменитая, недаром ее называют дунайским лососем...

— Я так много думаю об экологии, мне сегодня даже сон приснился на эту тему, — мягко улыбнулся Андрей Константинович. — Будто заблудился в тайге, которую мы затопили. Блуждаю между деревьев — и никакой тропки, просеки. Вынырнуть сил не хватает, какие-то хвойные водоросли цепляются за ноги, тащат на дно. А там, на дне морском, сидит медведь и жрет осетра, лакомится черной икрой. Хариус живет в дупле, белка оставила ему запас орехов. Какая-то фантасмагория!.. Мы ничего не знаем о самочувствии рыбы, которую переселили в подводный лес. Допускаю, что ей в том лесу очень неуютно, а может быть, и голодно. Есть рыба, которая живет в стоячей воде. Но хариус любит быстрое течение; он остается на месте, а река сама несет ему корм. Нельзя забывать, что режим реки сильно изменился! Пока не было нашей плотины, частица ангарской воды доплывала от Братска до Усть-Илимска за трое, трое с половиной суток. Сейчас движение воды стало намного медленней, его можно исчислять неделями... Про нашу подводную тайгу не помнят только люди с сильно укороченной памятью. Стесняются вспоминать о ней вслух. Не хотим выносить сора из избы! А знаете, коллега, сколько у нас этого сора? До сих пор вода корчует со дна Братского моря деревья. Мы говорим «ложе водохранилища», но лес не только лежит на дне, до сих пор всплывают топляки. Уже давно поставили ограду перед водоприемниками... Неделю назад я летел вертолетом над берегами Братского моря. Самый сильный паводок на моей памяти был в шестьдесят восьмом году, и высокая вода прибила тогда к берегам плавучий лес, забила лесом реки, речки, заливы. За минувшие годы водой исхлестало, обрубило, ошкурило все эти хлысты, бревна, они побелели от солнца и воды. Знаете, какова протяженность береговой линии нашего моря, впадающих в него рек и ручьев?

— Не знаю.