Охота на бизнесменов

Как-то Михаилу довелось быть в одной компании у девиц с птицефабрики вместе с Биктогировым. Виктор Иванович тогда здорово поднабрался и остался ночевать у довольно невзрачной толстушки-птичницы. Утром они вместе возвращались в Звенигород, и Биктогиров ругал себя и плевался, вспоминая толстуху.

— У тебя, я слышал, жена молодая, красавица, — сказал Михаил. — Что же тебя заставило изменить ей?

— Эх, сержант, — глубоко вздохнул Биктогиров. — Видно, ты мало терся с женщинами и плохо их знаешь. Как говорят: «Все девушки хороши, откуда плохие жены берутся». Вот и моя: когда познакомился, ангелом казалась. А едва женился, стала коготки выставлять. Да это, черт с ней, пусть иногда побесится. Но когда она говорит мне: «Ты, татарская морда», — я готов убить ее. И с этой Мотрей остался назло ей…

Михаилу частенько приходилось навещать автосервис: то своя машина забарахлит, то служебная, то чья-то из друзей, и он запросто обращался к председателю акционерного общества. Постепенно узнал о нем многое и не удивился, что молодая жена так презрительно-уничтожающе говорит о муже. Он был ревнив и жаден, учитывал за женой каждый рубль и, чтобы она не своевольничала, выдавал ежедневно минимальную сумму на пропитание. А Светлана, как и многие женщины, любила красивые наряды, терпеть не могла затворническую жизнь. На этой почве у них частенько возникали скандалы.

Петропавловского, правда, мало волновали семейные неурядицы случайного собутыльника, а вот финансовые очень заинтересовали: председатель АО располагал миллиардными средствами, обдирал заказчиков как липку, и мастеров не очень-то баловал заработной платой. У него были крепкие связи с автозаводами, поставлявшими ему запчасти: с теми он делился прибылью, и высокие покровители в Москве и в звенигородской милиции. Рэкетиры обходили его стороной. А вот Михаил решил обложить его данью…

Год назад вот в такую же осеннюю ночь, только темную и непогожую, Петропавловский с Парамоновым обрезали у одного частного домика телефонные провода, подключили к ним аппарат, и Парамонов набрал номер телефона квартиры Биктогирова. Ответил сам председатель, сонно, недовольно-начальственно:

— Слушаю.

— Привет, председатель, — поздоровался Парамонов басом. — Ты теремок свой достроил?

Биктогиров помолчал, видимо, стараясь угадать, кто звонит и что означает такой поздний звонок.

— Это ты, Паша? — спросил наконец Биктогиров.

— Нет, не Паша, а Джек Потрошитель. Не слыхал о таком?

Биктогиров снова замолчал.

— Так вот, слушай и мотай на ус, — продолжил Парамонов. — Ты построил хороший терем, завладел автосервисом, нагреб кучу денег и еще ни разу не платил налог. Приготовь пять миллионов и держи их при себе. Мы сообщим, где, когда и как отдать долг.

— Да вы что?! — возмутился было Биктогиров…

— Твой терем, твое благополучие и твоя семья, поверь, дороже стоят, — перебил его Парамонов. — Подумай, — и повесил трубку.

Довести начатое до конца им не удалось: Биктогиров все-таки не внял предупреждению, заявил в милицию, и Зарубин выделил ему охранников. Петропавловский сам два раза выезжал в засаду на дачу Биктогирова и дважды прикрывал председателя, когда тот возвращался домой. Лишь в январе Парамонову удалось наказать ослушника: сжечь его дачу… А денег так и не взяли. Теперь, думал Михаил, Биктогиров будет более послушным.

Но нужен был помощник: разговор вести Михаилу нельзя было ни в коем случае — председатель АО мог узнать его голос… Прикинув и так и этак, Михаил пришел к заключению, что надо уговорить Митрича, другого помощника при всем желании не было…

Митрич, как и в первый раз, встретил Михаила со страхом в глазах, суетливо и нервозно, словно за ним была погоня, которая в любой момент могла оказаться в квартире сторожа.

— Ох, Миша, отчаянная головушка, — говорил он, идя за Михаилом следом и тяжело вздыхая. — О тебе тут весь Звенигород не звенит, а гудит. Наделал ты делов.

— Разве это дела, Митрич? Делишки, — усмехнулся Михаил. — Вот подожди, такое мы с тобой заварим, что и Москва не расхлебает. — Поставил к стенке ружье. — Возвращаю в целости и сохранности. За амортизацию, само собой, причитается. Но не сегодня. Скоро мы с тобой разбогатеем…

— Куда там, — замахал старик рукою и опустился на табурет. — Тут не до жиру, быть бы живу. Тебя всюду ищут. Ларису твою с утра увезли в милицию, не знаю, выпустили ли. Портреты твои всюду развесили. Зря ты так на риск напрашиваешься.

— Не трусь, Митрич. Все идет по плану. Вот еще одно дельце провернем, и оставлю я тебя в покое и в благополучии с кучей денег. Живи, отдыхай, ешь и пей что хочешь.

— Эх, Миша, — старик отрицательно замотал головой. — Зря все это. Что наша жисть? Мгновенье. А душа-то останется, сколь ей потом маяться…