Охота на бизнесменов

— Кричала, чтоб шофер «Нивы» убирался к чертовой бабушке.

По голосу определить, мужчина то или женщина — неубедительно, и одежда на Рыжухе была универсальная: джинсовый костюм, на ногах, судя по отпечаткам, кроссовки…

К месту происшествия пришлось взять только охранника и водителя — инкассаторша своим толстым задом не умещалась на сиденье.

Повез их все тот же сержант Петропавловский на видавшей виды «Волге», и обида Полуэктова на Тобратова приутихла: действительно, нелегко им тут приходится, даже необходимой техникой не обеспечат; на этой колымаге не за преступниками гоняться, а в будний день с огорода картошку возить — чтоб меньше людей видело. Но «Волга» бежала резво, мотор работал тихо и ровно — хозяин стоящий, хорошо следит и ухаживает.

День был солнечный, жаркий. На берегу Москвы-реки много загорающих и купающихся: под грибками, и просто на траве, пестрят яркие купальники, на воде — детвора, мужчины и женщины. Плавают на надувных кругах, играют в мяч, веселятся. Жизнь бурлит, несмотря ни на какие катаклизмы. Неплохо бы подъехать к берегу, раздеться да хотя бы окунуться, мелькнула заманчивая мысль у Полуэктова. Но он даже плавок не взял. Придется отложить до следующего раза.

Сержант словно прочитал его мысли.

— Может, подвернем? Водичка здесь! — он в восхищении приподнял голову. — Бальзам лечебный. Не случайно в нашем городе столько здравниц. И земля под дачи здесь самая дорогая.

— Да уж, — отозвался с заднего сиденья Скородумов. — Видал я ваши дворцы… Где только люди деньги берут. И не боятся, что завтра снова могут красные прийти. А предложение дельное, я обеими руками «за».

— Ты что, отдыхать сюда приехал? — съязвил Полуэктов.

— Командировка, как считалось при развитом социализме, — это маленький отдых, — уточнил Скородумов. — А вы сразу, без рекогносцировки — в бой.

— А вот мы и едем на рекогносцировку. Так и быть, на обратном пути искупаемся.

Едва свернули с основной трассы, как по обочинам стали встречаться машины грибников, по три, по четыре в одном месте, и около них обязательно либо мужчина, либо женщина — какая-никакая охрана от мелких воришек. А матерые бандиты и в Москве средь бела дня отнимают приглянувшиеся авто…

Полуэктов с вожделением смотрел на лес, на заманчивые опушки, где, несомненно, в траве прятались боровики, подосиновики, сыроежки, которые он умел находить даже там, где проходили сотни грибников и не видели их, а они будто сами высовывали ему свои темно-коричневые и оранжевые головки, звали его и с радостью давались в руки. Ходить по грибы было с детства одним из страстных его увлечений, и летние каникулы он всегда проводил у бабушки под Рузой. Бабушка знала в грибах толк и умела, как никто, готовить их — мариновать, жарить, солить; на всю зиму заготавливала вкуснейший продукт, хотя Витя к грибной еде был равнодушен. Ему нравилось их собирать, точнее искать: опята восторга не вызывали — наткнулся на сухое опеночное дерево, режь сколько тебе надо. А вот боровичок, подосиновик, подберезовик — похитрее, под деревьями, в траве прячутся, и отыскать их — это все равно, что игра в жмурки, в соловьи-разбойники: кто первый увидел, тот и победил…

Пришло же ему в голову такое сравнение. Может, потому он и в сыщики пошел? Возможно. Найти преступника, правда, посложнее, чем гриб в лесу, и не так безопасно, зато и удовлетворение получаешь наивысшее…

Вспомнилось первое дело.

В Хабаровске ограбили квартиру подполковника Шапина, известного в крае журналиста. Жена у него отдыхала в Крыму, а сам он был на работе, в редакции газеты. Взяли, правда, немного: драгоценности жены и мутоновую шубу; все уместилось в командировочный чемодан журналиста. Дело поручили тогда еще молодому следователю Полуэктову.

Шапин — мужчина солидный, за сорок, с вырисовывающимся брюшком, по отзывам товарищей — простак, любитель выпить, поволочиться за женщинами. Ключ, по его словам, был только у него и у жены. А вор открыл квартиру именно ключом: никаких взломов, царапин, и, уходя, также закрыл ее.

— Кому вы давали ключ? — спросил Полуэктов.

— Никому, — ответил Шапин. — Жена — тем более, она в Крыму.

— А кто мог снять оттиск, не исключая женщин? Только откровенно.