Охота на дьявола

На самом же деле ни один из них не был причастен ни к одному убийству.

25 апреля 1988 года в ЦПКиО им. Маяковского города Свердловска был задержан Н. Б. Фефилов, рабочий типографии, — как раз в ту минуту, когда он пытался спрятать в парке убитую им женщину.

«Он показал, — читаем мы в одном из документов Российской прокуратуры, — что все эти убийства совершены им одним. Дал точные и подробные показания об обстоятельствах их совершения, указал места совершения убийств и сокрытия вещей погибших. Дома у него были обнаружены вещи, принадлежащие убитым. Вина Фефилова в ходе следствия была полностью доказана».

Хабаров был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.

Титов был убит в тюрьме заключенными.

Конечно, власти против такого вопиющего беззакония пройти не могли. Из уголовного дела были выделены материалы, свидетельствующие о нарушении законности, и возбуждено уголовное дело «по признакам совершения преступлений, предусмотренных статьями 176, 178, 179 УК РСФСР», это соответственно значит: «привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности», «заведомо незаконный арест или задержание» и «принуждение к даче показаний» (о статье 177 — «вынесение заведомо неправосудного приговора» — в постановлении не говорилось).

Дело принял к своему производству следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР В. И. Ларин.

Расследование, проведенное этим юристом, явно профессиональным и деловым, полностью раскрыло картину происшедшего.

Прежде всего, разумеется, следователь занялся делом Хабарова. На чем был основан смертный ему приговор? На его признании. На показаниях свидетелей, которые утверждали, что видели этого парня близ поселка, где произошло убийство. На актах судебно-биологической и других экспертиз.

Но Парин обнаружил, что в тот день, когда Хабарова задержали, он свою вину категорически отрицал — только протокол его допроса из дела исчез; что работники милиции допрашивали Хабарова в ночное время и вовсе без протокола — у них-то он и признался. А главное — молодой человек этот был умственно отсталым, с диагнозом олигофрения; это значит — не очень ясно ориентировался в обстановке, был легко внушаем, есть свидетельство, что во время следствия не понимал значения задаваемых ему вопросов, зато с готовностью соглашался, поспешно кивая головой. Трудно ли было получить у больного «признательные» показания? Впрочем, он сам рассказал, как это происходило. Голос мертвого:

«О Мангушевой меня спросили через день после ареста… Прокурору сказал, что не знаю Мангушеву. Давал показания, что знаю Мангушеву, так как меня пугали, говорили, что меня убьют. Все говорили так. Я боялся. Следователь меня не бил, только пугал, а зашел еще один и ударил меня два раза, спросил, где портфель девочки. Фотографии девочки мне показывали в милиции, их было несколько штук. Я врал все следователю, меня пытали всяко… Я показал место, где все произошло, так как следователь показал мне все сам. Я убийство брал на себя, так как не подумал, тогда голова болела».

Так обстояло дело с признанием.

Свидетельские показания? — но скоро выяснилось, что люди, будто бы видевшие его в поселке, на самом деле видеть его не могли.

Самым главным доводом обвинения оставалась судебно-биологическая экспертиза, которая установила, что кровь Хабарова относится к той же группе, что и кровь убийцы. Однако совпадение группы крови (на том уровне исследования, который существует в нашей нынешней криминалистике) преступления доказать не может, может доказать другое: что данное преступление не исключено (или, напротив, исключено). Вот и все возможности данного рода экспертизы.

Между тем следователь В. Ларин установил, что экспертиза, проведенная экспертом-биологом В. Кузнецовой, вообще была ошибочна. «Признавая ошибочность своих выводов, — пишет он в своем постановлении, — В. Кузнецова объясняет их гемолизом (гнилостными изменениями) поступившей на исследование крови Мангушевой, что делало возможным появление ложных реакций». К тому же у нее не было необходимого набора сывороток, чтобы она могла проверить свои первоначальные выводы, да и самой крови было мало, «что значительно увеличивало возможность ошибки» (я не могу вдаваться в подробности других экспертиз, отмечу только, что они примерно на том же качественном уровне). Итак, признания больного парня, экспертиза на гнилой крови, и свидетели, которых не было, — вот доказательства, легшие в основу смертного приговора.

Следующим в постановлении В. Ларина был Титов, тот, кого убили в тюрьме — казалось бы, государство, когда оно берет человека под стражу, отвечает за его здоровье и жизнь? Оказывается, ничего подобного: взяли у матери живого сына, вернули мертвого и сообщили, что убийц установить не удалось. Вот и все.