Охота на единорога

— Если мы как следует подумаем, — сказал мужчина, — кто же был настоящей эмблемой эротизма, в нашу переходную эпоху, конца ХХ и самого начала ХХI века? Придется признаться, что наверно, эта молодая женщина, всегда в декольте и пышных юбках, которая кокетливо смотрит на нас с обложки своей нескончаемой, если не сказать вечной, книги.

— Вечная книга это либо Библия, либо Коран? — возразил Серж.

— Не только, еще одна называлась «Декамерон», потом ее переименовали в «Философия в будуаре» или «История моей жизни», а в наше время — произведение этой прелестной женщины.

Она оказалась при ближайшем рассмотрении не такая уж дрянная, и уже не совсем девчонка, но — по-прежнему Даша.

— Спасибо, — сказала она, — это я.

— Серж, или Сергей, как вам угодно, — ответил Серж.

— Как ни странно, наша встреча и знакомство произошли не в Москве, а — в Багдаде, — продолжал мужчина. — А могла бы произойти в Париже или в Нагорном Карабахе. Поскольку мы с нею журналисты. Закончили один и тот же факультет журналистики МГУ, работали в одной большой газете на шестом этаже старого дома на улице Правды, с длинным-предлинным коридором. Но и то, и другое было у нас с нею немного, совсем чуть-чуть в разное время.

— А вас как зовут? — спросил Серж.

— Георгий Петров, — ответил мужчина. Он был среднего роста коротко стриженный с короткой бородой, почти щетиной. — Может, спустимся в бар, отметим наше знакомство?

Серж пожал плечами и посмотрел на Дарью.

— Я за, — сказала она, — только на минуточку зайду к себе в номер и вас догоню.

Глава 17

Они спустились в бар и заказали бутылку Beaujolais. Вскоре пришла Дарья.

— О мое любимое, — сказала она. — Жора, ты хоть помнишь, как мы вчера тут нахрюкались?

— Ну не до такой степени мы и напились, чтобы не помнить этого, — ответил Георгий.

— Вы давно в Ираке, — спросила она Сержа.

— Примерно неделю, — ответил он.

— Ну, как вам тут? — спросила она. — Чувствуете их ура-патриотизм?

— Откровенно сказать, нет, — признался он. — Ничего такого я не заметил.

— Я ощущаю фальшь, — сказала она прочувствованно. — И только после того, как мы выпили, иракцы под большим секретом стали рассказывать о диктаторе, о том, как это страшно. Но для этого нужно был их сильно напоить, у человека должно было буквально «крышу снести», чтобы он решился сказать такое.

Тут сильная шпиономания, мы не можем никуда ходить, не можем снимать. Запрещено все. Все сайты контролируются, запрещено писать. Электронная почта в Москву не приходит, действует система чистки информации. Это очень тяжелая работа.

Но я счастлива, я влюблена. В Ираке у меня медовый месяц. Поэтому, наверное, не понимаю, что это война.

— Как ты общаешься со своим женихом хорватом? — спросил Георгий.

— Учу сербохорватский. Это ужасно трудно. Проще выучить какой-то совершенно непохожий язык, а тут складывается ощущение, что просто коверкаешь русский. Нет абстрактного отношения к словам. Но мы друг друга понимаем.

— А какая еще война? — спросил Серж.

— Ну, американцы же хотят напасть на Ирак, поэтому мы здесь, — ответил Георгий.

— Я ничего такого не заметил. До Багдада из Басры я долетел на военном вертолете, — признался Серж, — меня легко взяли на борт. Может быть оттого, что они произносят мои фамилию Хацинский как Хусейн.

— Что? Не может быть! — сказала Дарья и закатилась от хохота.

— Я был там не один, еще съемочная группа, — сказал Серж, — очень симпатичная журналистка, по имени Зайнаб. Похожа на вас.

— Война никому не мешает влюбляться, — сказала Дарья, — я права?

— Она такая… — сказал Серж. — Зайнаб такая эксцентричная, она хочет, чтобы ее заметили. Не сразу находит контакт с другими. Блистая в обществе, она более приятна, чем в личных отношениях. Она не доверяет никому и полагается только на себя. Создается впечатление, что она способна на серьезные дела, но это не так. Она полна абсурдных и неосуществимых проектов, любит представлять себя героем, но остается мечтателем. Планы, которые она вынашивают, никогда не реализуются по настоящему. Она расточительна, расходует все, что зарабатывает, ее вполне может ожидать разорение. Зайнаб откровенна, говорит то, что думает. Но эта откровенность — от безразличия к чувствам других.

— Да, это действительно похоже на меня, — сказала Дарья с улыбкой. Многие женщины таковы.

— А вот скажи Даша, почему ты выбрала себе такой имидж? — спросил Георгий.

— Объяснение очень простое, — призналась Даша, — людей больше всего интересуют три темы: война, секс и смерть. Так устроена жизнь, что люди любят читать о чужой гибели, от этого у них вырабатывается адреналин, любят читать о сексуальных скандалах. Вот я и решила сделать себе имя на войне и сексе, это был очень простой и довольно рациональный выбор.

— Но теперь твоей дочке семь лет и как она относится к тому что пишет ее мама? — спросил Георгий.