Охота на единорога

— Переодеться! — бодро приказал Асман несказанно довольный тем, что он наконец-то под крышей, ярко горят факелы и всё только что происшедшее уже кажется тем, чем оно и было — забавой.

— Прикажете поднять мост? — спросил начальник стражи, между тем, как короля переодевали.

— Мост? Поступай как знаешь… Впрочем… — Асман взглянул на Звездочёта, — грех ведь в такую погоду прятаться от людей. По нашим обычаям путники в ненастье входят в дом без предупреждения.

Начальник стражи замер на мгновение колеблясь между долгом и служебной обязанностью защищать господина, желанием угодить ему же, и наконец — видимо волнение в пути подстегнуло его умственные способности, и он нашёл выход из положения:

— Я прикажу чуть приподнять мост, а стражникам следить за дорогой и если появится путник — впустить,

Асман поощрительно улыбнувшись, кивком отослал его. И остался один в полумраке залы, если не считать молчащего звездочёта, который, когда владыка посмотрел на него, так и остался с безучастным видом сидеть на ковре. Выражение его лица делалось всё более странным, отражая высшую степень отрешенности, на поминавшую одновременно враждебность и нежность.

— Ты здоров? — спросил король. Мигуэль ничего не ответил, хотя и отреагировал на вопрос глазами, они, опять же, равно походили на глаза безумца и человека погружённого в странные размышления, от чего королю стало тревожно, Но и за резными дверьми переговаривалась устраивалась на ночлег, погромыхивая оружием стража, он сам был вооружён, а его странный гость — безоружен. Да и в общем он не вызывал опасений, только что сидел в присутствии короля — что не самый страшный, хотя возможно и смертный грех.

Затем Звездочёт и вовсе прилёг на ковёр, прилёг спокойно, как будто устраивался ко сну, подложил под щеку ладонь и закрыл глаза. Король подошёл к нему, де Кастро мерно дышал, но веки его были неспокойны, под ними бегали туда-сюда глазные яблоки.

Перешагнув через де Кастро, король прошёл к приготовленному для него ложу. Постель состояла из шёлковых подушек и накинутого на них покрывала из тонких леопардовых шкур кликнул евнуха, который помог ему разуться и мгновенно погрузился в дрёму.

Сон, последовавший за ней был глубок, но чуток и прервался через некоторое время от криков стражи за стеной. Асман прислушался, но всё стихло голоса правда, продолжали доноситься стены дворца были полутораметровой толщины у основания, но высокий двери не соответствовали им не превосходя по толщине циновки больше походили на ширмы чем на двери, они совершенно не задерживали звуков и король слышал сквозь сон, как Главный телохранитель расспрашивает о чём то стражников, но слыша звуки голосов Асман смысла сказанного всё-таки не разбирал.

Он опять заснул и спал, как ему показалось очень долго, хотя на этот раз сон не был глубок. Продремав бесконечно долго, он как ему показалось начал засыпать своим обычным крепким сном, увидел даже сон и во сне звездочёта или только подумал о нём; и тут его второй и последний раз разбудил яркий свет.

Сначала он подумал, что это день и солнце светят в глаза сквозь золотистые слюдяные витражи стрельчатых окон. Он пробудился и увидел, что день не наступил ещё, хотя буря кончилась. Она затихла давно ещё во время первого пробуждения. Теперь стояла тишина, воздух после дождя свежестью свей щекотал ноздри, а в самом центре залы горели три ярчайших факела. Они горели так ярко, как может говеть только дерево, пропитанное специальным земляным жиром и еще потрескивали при этом.

Первое что сделал король — взглянул туда, где спал де Кастро и увидел его лежащим на прежнем месте, но уже не свернувшись калачиком, а полуповернувшимся на спину, его лицо было обращено вверх к куполу шатровой залы, веки плотно закрыты, кожа щёк синевато бледна.

И три факела горели в зале, но король даже не подумал возмутится дерзостью вошедших, будучи сначала во власти сна и неожиданности, а когда сонное оцепенение прошло и настало время для гнева, то оказалось, что гневаться не на кого: факелы горели сами по себе… горели и приближались к центру залы, где располагалось ложе короля, двигаясь медленно, как могли двигаться факелоносцы — которых не было — если б они шли медленно, на цыпочках, дабы не вспугнуть спящего,

Три факела приближались к королю потрескивая, как обычно трещит, сгорая, смолистое дерево. Их свет только слегка освещал залу, хотя свечение было интенсивным, но концентрировалось вокруг источников, которые рассеивали искры, раскалёнными кусочками разлетавшиеся во все стороны, верх высокой залы и углы — прятались во тьме. Стояла тишина, король услыхал в соседнем смежном помещении храп и причмокивание спящего евнуха, все спали в лесном дворце, и стража спала у дверей, положившись на дозорных, спали слуги, утомлённые охотой. Всё предалось ночному отдыху. Спал мёртвым сном звездочёт и Асман не вздел, чтобы его грудь хоть слегка вздымалась.