Охота на эмиссара (СИ)

— Повезло всё-таки, что вас было двое, а значит, эмиссар надышался лишь частичной дозой и смог проснуться. Не повезло, что у меня вообще нет никаких чисел на руках — ни временных промежутков, ни объёма газа — ничего. Но по той развёртке анализов, которая у меня имеется, думаю, что он будет от недели до двух приходить в себя. Если, конечно, не сгорит. Это было бы печально для эмиссариата.

— Сгорит?! — повторила я в лёгком шоке. — Но ему тогда тем более надо дать что-то… ну… приводящее в сознание… срочно!

— Даниэлла, — на том конце послышался тяжёлый вздох. — Сгорит, я имею в виду, как цварг. Он не умрёт, разумеется. У нас слишком хорошая регенерация, но резонаторы — самое слабое место в организме. Рога не просто так расположены на голове, они тесно связаны с головным мозгом и органами обоняния, и, кстати, поэтому, когда мы улавливаем бета-колебания живых существ, они частично распознаются теми же рецепторами. Но я, пожалуй, слишком углубляюсь в биологию. Как я уже и говорил, алисен не просто наркоз, это яд. Он воздействует на головной мозг, отключает большинство функций, обнажая животную оболочку любого существа. Просто те, кто послабее цваргов, умирают во сне. Кстати, мне очень любопытно, как так вышло, что вы практически сразу стали чувствовать себя после пробуждения хорошо. Подскажите, я могу попросить вас дать разрешение на пересылку медицинской карты с Танорга? Впервые на практике слышу про такой случай, как ваш, а вы ведь человек! Даже не цваргиня.

— Боюсь, я вас разочарую. — Я сглотнула першащий ком в горле, стараясь не выдать голосом своё состояние. — У меня ровно накануне отравления была простуда с температурой. Фабрис вколол мне жаропонижающее…

— Цваргского производства! Заранее! Вау, ну конечно, как я сам не додумался! — воскликнул док возбуждённо. — Антидот был у вас в крови заранее! Алисен усыпил, но как только он начал всасываться в кровь, сразу же встретился с высокой концентрацией жаропонижающего, а потому вы перенесли отравление так легко. А какая доза, вы не знаете? Мне бы воспроизвести эксперимент.

— Фабрис говорил, что четверть вашей стандартной дозы. Док, пожалуйста, давайте вернёмся к разговору об эмиссаре. Вы так и не пояснили, что значит «он сгорит» и можно ли это как-то предотвратить. Лекарства сейчас не помогут?

— Нет, к сожалению, уже поздно для медицинских препаратов. — Грэф снова шумно вздохнул. — Но вы не переживайте, Даниэлла, господин Робер женат, у него уже есть здоровый сын, род он продлил. У цваргов почти не рождается более одного ребёнка, и даже если госпожа Лейла забеременеет, с высокой вероятностью со вторым ребёнком всё будет в порядке…

— Фабрис перестанет улавливать бета-колебания! — почти зарычала на дока. — Он же станет калекой!

Мне вдруг захотелось стукнуть собеседника чем-нибудь. Вселенная, я не цварг, но представить себе не могу, что такое потерять орган восприятия информации, будь то зрение, нюх или осязание… Для цваргов доверять резонаторам так же естественно, как мне — трогать кружку с кофе и решать, достаточно ли он горячий. Я уже не говорю о том, что такой Фабрис, скорее всего, не сможет продолжать карьеру в эмиссариате.

— Что вы на меня голос повышаете, Даниэлла?! — внезапно огрызнулся Грэф. — Да, это трагедия! Я признал. Чего вы ещё от меня хотите? Фабрис Робер сам виноват! Если бы вместо того чтобы по прилёте составлять рапорт о деле, он рванул ко мне и донёс ситуацию, то можно было бы ещё что-то сделать! А теперь уже поздно!

— Что же, например? Почему тогда ещё можно было, а сейчас нельзя?! Вы же сами сказали, так и так поздно для ввода ещё одной дозы антидота. Соврали, получается? А когда вы звонили ночью и требовали от меня выметаться из квартиры эмиссара, уже было поздно? Или нет? Вы не можете ему помочь или не хотите? Мне кажется, что вся ваша медицина попахивает каким-то откровенным лицемерием!

— Я не врал! — Голос на том конце превратился в угрожающий рык. — Ещё никто меня не называл лгуном или лицемером, Даниэлла, и вы бы поостереглись! Я объяснил как есть. Да, для второй дозы антидота было уже поздно, но пока до сознания Фабриса можно было достучаться! Я бы потребовал, чтобы он засел в швархов тренажёрный зал и сдох там от физических нагрузок! Пока его разум ещё не был затуманен животными инстинктами, можно было бы заставить организм как можно скорее вывести отраву с по́том и снизить концентрацию хотя бы до таких пределов, чтобы она не угрожала выжечь его резонаторы. Но что есть, то есть! Теперь уже совершенно точно поздно, сейчас там не с кем разговаривать!

«Вывести отраву с потом».

Меня оглушило, сердце на миг пропустило удар.

— То есть если, например, кто-либо завёл бы Фабриса в душ и включил горячую воду…

Я облизала губы, пытаясь сформулировать удобоваримый вариант решения, но не тут-то было.