Охота на фей

Президент не стал спорить с женой.

— Мой брат, Егор, — представил меня Глеб.

— Садитесь, — кивнул Адам на свободные места. Я поискал в толпе друзей и помахал им рукой. С минуту они потоптались на месте, потом, вняв решительному призыву Альриши, подошли к нам, поздоровались с Адамом и Евой и заняли все свободные места. Президент, в одно мгновение окруженный феями, рыцарями и колдунами, напряженно улыбнулся и обратился ко мне.

— Увлекаешься играми?

— Это я попросил его приехать, — торопливо ответил за меня Глеб, — и вот почему… — брат наклонился к Адаму, и они зашептались. Конечно, я знал, о ком речь. О том маленьком создании, которое я буду вынужден отвезти в родительский дом. На месте президента я бы не торопился наделять братьев Северьяновых сестрой, но ему, похоже, было до лампочки.

— Если ты считаешь, что так будет лучше, почему бы и нет? Позвонишь… закажешь документы… пропуск…, — по обрывкам фраз я понял — нас можно поздравить с пополнением.

— Это благородный поступок, Глеб, — торжественно произнесла Ева.

Вот как! Родина нами гордится. Не представляю даже, как буду уживаться с сестрой.

В этот момент по рядам прокатился шепот.

— Мандрагора…, — и все повернули головы. Она не прилетела на метле или на механическом драконе, а просто спустилась вниз по тому же проходу, что и мы несколько минут назад. Невысокая коренастая женщина в розовом платье со множеством оборок выглядела довольно нелепо и даже вызывающе. Я как-то ни разу не замечал, чтобы женщины в возрасте наряжались в пышные вещи такого яркого «молодежного» цвета, молодится, наверное, фея. Конечно, на сцене этот рдеющий бутон будет виден издалека. Она подходила все ближе, и я снова смутился, увидев ее волосы. Огненные и объемные они лежали на спине, как предзакатное позолоченное облако, не прядями, а вздыбленной массой, и достигали щиколоток. На голове их буйство сдерживала лишь диадема в виде венка из виноградных листьев. На пухлых белых пальцах сияли перстни с крупными камнями — два на левой и один на правой руке. Проходя мимо наших кресел, Мандрагора обернулась и слегка кивнула президенту и Еве. Взгляд у нее был тяжелый. Как-то Альриша рассказывала про своего любимого поэта. Когда он смотрел кому-нибудь в спину, то этот человек непременно оборачивался. И вообще всем становилось неловко от взгляда зловредного поэта. И Мандрагора смотрела так, что хотелось съежиться и спрятаться. Лицо у нее было запоминающееся: белое-белое, брови рыжие, а глаза темные, немигающие. Неуютно, наверное, рядом с ней. Было еще что-то, смущавшее меня, но я не мог понять, что именно. Как будто… Нет, исключено, раньше мы с ней не встречались. И все же?

Поднявшись на сцену, Мандрагора внимательно посмотрела на толпу, благоговейно ждавшую откровений от нее. Было удивительно тихо.

— Чудная какая-то, — выдавил Глеб. И я был с ним согласен.

— Давай, давай, охмуряй мой народ, златовласка, — ехидно пробормотал президент. Ева прикрыла глаза. Иногда он был просто невыносим.

Женщина на сцене колыхнула пышной юбкой и заговорила. Голос у нее был отменный: твердый, сильный, чуть низковатый. Я весь обратился в слух.

— В этот прозрачный, звенящий радостью день, когда солнце греет вам носы и макушки, а в городе, построенном к празднику роламбинами, — такое изобилие диковинных вещей, вы пришли сюда, любопытствуя, чем позабавит вас Огненная Карга, эта загадочная Мандрагора, о которой столько болтают. Кажется, ее называют феей. Значит, фокусы будет показывать. А иначе, кто ей поверит? Говорить мы будем на тему непростую и совсем нешуточную. Заранее прошу прощения за то, что к концу дня настроение ваше испорчу изрядно.

Довольны вы потому, сыновья и дочери Эдема, что благословляете время, в котором живете. Взорвалась земля. Содрогнулись недра, умылась планета кровью и ядом, но человек выжил. А теперь мир у вас. Поперхнулись плодами горькими ошибок и зажили по-новому. Так ли это? Верите в себя и силы созидательные и, что еще похвальнее, в мудрость правительства верите. Бескорыстное и здравомыслящее человечество. Разве не об этом вы мечтали?

Но скажите, в горе и трудностях к кому взываете? Знаю, у Бога просите милости, ангелов — хранителей молите вступиться за вас. А кто не верит ни во что, зубами скрипит и на фортуну пеняет. Где боги ваши? Верно, к небу обращаете очи, меж звезд высшие силы мыслите. Так всегда было: ввысь человек стремился — к небу, за облака — будто сам из себя выпрыгнуть торопился. Почему никогда к Земле взор свой не обратите? Не она ли кормит вас плодами своими?