Охота на Гитлера

– Пошла вон! – прогрохотал я, чувствуя себя Иваном Третьим, топчущим ханскую басму. – Вон отсюда!

– Я не оставлю этого! – завизжала по-шакальи фрау Бауэр, и быстро поднесла маленький сморщенный кукиш к моему носу. – Я все расскажу, все расскажу, все, все!

– Да что ты там расскажешь, старая сплетница?!

– Приходит посреди ночи! – перечисляла фрау Бауэр. – Пьяный. В помаде. Врет, ворует!

– Женщина, оставьте нас! – прошипел я.

– Он Родину защищает. Родину! Да где твоя Родина?! Кто ты такой?!

– Уйди отсюда, гнида долбанная! Ненавижу!

– Сам уйди! Псих! Подлец! Гадина, подлая гадина! Я всем все расскажу! – сорвалась на фальцет фрау Бауэр и помчалась прочь, заливисто визжа на весь зоопарк. Она направилась вперед, чтобы посетить все инстанции, которые должны были непременно знать, что за подонок затесался в славные ряды защитников Рейха.

На этом безобразная сцена закончилась. Шнайдер и Кэт снова остались одни.

– Прошу прощения за ужасную сцену, – сказал смущенно Шнайдер. – Японцы в таких случаях делают харакири.

– Кто это? – спросила Кэт.

Шнайдер виновато посмотрел на нее и ничего не ответил.

– У вас теперь будут неприятности в СС, – сказала Кэт.

– Да ладно! – Шнайдер махнул рукой. – Какие там могут быть неприятности? Здесь даже аморалку не пришьешь.

– Рада слышать, – Кэт мило улыбнулась. – Что ж, мне пора, спасибо большое за экскурсию в зоопарк, до свидания.

– Подожди, может мы…

– Нет, нет, нет, – быстро заговорила Кэт. – Пожалуйста, на сегодня хватит развлечений. Очень много для одного дня.

– Извини, – сказал еще раз Шнайдер.

– До свидания.

Кэт упорхнула, Шнайдер остался в одиночестве. Как всегда в тяжелые моменты, он закурил. Он был зол на себя, на Кэт, на фрау Бауэр, но больше всего на тупых, невозможно тупых зебр, которые продолжали что-то мрачно жевать.

– Сансара, – сказал он себе. – Вот так взлетишь на секунду, расслабишься – и сразу же последует возмездие. И еще какое возмездие! Ладно, к черту, – Шнайдер уверенно пошел к выходу.

– Где фрау Шульц? – строго спросил Шнайдер на кассе.

– Она ушла, – ответила кассирша испуганно.

– Повезло ей, – заметил Шнайдер. – Сейчас бы она у меня загремела на зону!

– За что?

– За что, за что! – бросил Шнайдер. – За антиарийскую пропаганду, вот за что. Ладно, свободны, отдыхайте.

Шнайдер устало брел к машине. «Вот сволочь, – думал он о фрау Шульц. – Заложить меня фрау Бауэр, это же надо придумать, а? Интриганка чертова. И вот что это ей принесет – ни черта! Но ведь настучала же, крыса крашеная! Ну, попадись ты мне только!»

К счастью для фрау Шульц, она верно оценила последствия своего поступка. Несколько месяцев не показывалась она в своей в квартире, пока не почувствовала, что опасность миновала.

Инженер Майерс и казенный дом

Люди, уважайте и цените природу, особенно парки! Садовник, глупый тиран, не стриги ты деревья конусом, пирамидой и прочими геометрическими фигурами. Треугольники из кустов навевают в лучшем случае тоску и скуку. Не насилуй ты растения, последуй заветам великого Руссо, преклонись перед природой, насладись красотой её естественных пейзажей, стремись к постижению ее равновесия и гармонии. Все должно расти естественно, мило, привольно.

Хотя, конечно, бдительный садовник со своим секатором и тут не имеет право расслабиться! Любой побег, выросший против законов гармонии и равновесия должен быть изъят, каждая засохшая ветка – убрана, каждый враг природы – убран, дабы великолепный парк не превратился в безобразный бурелом.

Так думал Шнайдер, гуляя в девять утра по гравийным дорожкам парка Сан-Суси. Стояла обычная немецкая погода: город прихлопнули шапкой серых облаков, и весна вместе с солнцем ушла на юг, к итальянцам и французам. Полковник был озабочен и хмур.

– Где же ты, инженер? – думал он, оглядываясь по сторонам.

Майерс должен был уже полчаса назад быть здесь, чтобы выслушать очень важное сообщение Шнайдера. Но Майерса не было, и это тревожило полковника.

Наконец, из-за деревьев показалась грузная фигура инженера. Увидев его, Шнайдер облегченно вздохнул и неспешным шагом направился ему навстречу.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал запыхавшийся Майерс. – Проклятые трамваи по выходным почти не ходят.

Он вдруг закашлялся глубоким грудным кашлем.