Охота на Горностая

Шхуна отчалила неспешно – провонявшее тиной судно тащило путешественников и нехитрый свой груз по мелким весёлым волнам. День прошёл без происшествий, правда, капитан то и дело с беспокойством поглядывал за борт и ворчал что-то про рыбу-луну. «Всплывая к поверхности, она предвещает бури», – объяснил Вернер.

Когда над головой, расправляясь ветром, захлопали паруса, Сорен спросил:

– А почему морем?

Вернер помолчал, вглядываясь в даль, потом ответил:

– Мать сказала, что отец уплыл на север, на большом корабле с золотым единорогом на гроте.

А каравелла продолжала своё движение, отставая от них, если верить капитану, на полторы морские мили, словно не решаясь окончательно отвернуть в сторону и навсегда разлучить Сорена с написанной на роду судьбой. Он смотрел на её силуэт и тщетно гадал, стоит ли на палубе та девушка и видит ли она маленькую неуклюжую шхуну?

Перед закатом ветер стих, а солнце стало красным, как нагретая пламенем монета. Горизонт заволокло дымкой, где-то далеко, над смутными очертаниями земли, заворчал гром. Капитан спешно отдал приказ убирать паруса: «Будет буря, да ещё какая…» Темнота обрушилась вместе со шквальным ветром, и вода, повинуясь луне, пошла на убыль, утаскивая шхуну на гибельные мели. Валы высоко поднимали судно, между ними разверзались провалы, открывая неровный грунт, и уже не было спасения. Румпель переломился, палуба прогибалась и трещала. Из последних сил цепляясь за мачту, Сорен видел, как от страшного крена люди катились за борт, как с последним приказом – распустить стаксели! – исчез в чёрной пучине капитан, и только Вернер держался рядом, сплёвывая едкую морскую воду, висел, цепляясь за канаты, и умирать не собирался. У него был Тайный Город. И у Сорена теперь тоже.

Они спаслись чудом – на обломке мачты, за которую так отчаянно держались. Глаза и израненные ладони горели от соли. Из вспененной воды то и дело выплывали толстые обшивные доски, но ветер унялся, тучи разметало, и в небе показалась розовая луна. Ноги сводило от холода, и отчаяние накрывало волнами, одна за другой, было страшно так, как никогда в жизни.

И вдруг…

– Смотри! – прокричали Сорен и Вернер одновременно, с той только разницей, что смотрели они в разные стороны.

Сорен видел ставший вдруг невозможно близким силуэт каравеллы – паруса спущены, на палубе мелькают огни, слышны крики людей. А к ним, разгоняя обломки, плывёт лодка, подчиняясь дружным взмахам вёсел: их заметили, их пытаются спасти.

А Вернер глядел в другую сторону. Неотрывно, неверяще, не слыша, как Сорен орёт ему в ухо, как тормошит и пытается заставить плыть навстречу лодке.

– Смотри, – повторил он, кашляя и сплёвывая воду. – Туда… Видишь, где земля?

– Что? Что? – Сорен не понимал, его трясло от холода, а лодка была ещё так далеко, и нужно было плыть к ней и кричать, что они здесь и они живы…

– Дракон, – сказал Вернер.

И Сорен замер, чуть было не отпустив спасительный обломок. Сощурился, вглядываясь в клубящийся на горизонте мрак уходящей бури. Что-то было в нём – причудливое, нездешнее, и Сорен вдруг понял, что вот сейчас пришло время принимать решение по-настоящему.

– Дракон… – повторил он.

Вернер засмеялся – хрипло, сорванным горлом.

– Поплыли!

За спиной, шлёпая вёслами по воде, лавировала лодка, человек с фонарём звал живых, и каравелла возвышалась над ними опутанной огоньками громадой, и где-то на ней его ждала девушка с бирюзовыми глазами. А впереди маячила далёкая земля, и Сорену чудилось, что холодный отражённый свет луны, приближаясь, заслоняет золотое драконье крыло.

* * *

Вы, конечно, спросите, неужели разумные драконы существовали в действительности? История Великого Дома Чудь говорит, что да, но они одомашнились все до единого, и нигде, даже в самой старинной книге, не найти подтверждения тому, что часть драконов покинула Тайный Город. Но рыцарь де Блер любит повторять, что он хранитель библиотеки, а не веститель истины. Возможно, в этой притче гораздо больше правды, чем полагает он сам. Я хотел бы в это верить, так же, как в то, что Сорен и Вернер выжили и отыскали Тайный Город и их история закончилась лучше, чем моя.