Охота на изюбря

Вовка Калягин коротко рассмеялся. Лось молчал. Уже было ясно, что влетел он капитально, и не только он, но и Коваль, и Лучков, и вообще банк «Ивеко» как таковой. Утешало только то, что целью сегодняшней операции была явно не поимка московского бизнесмена Александра Лосева по кличке Лось. Извольский придумал этот пасьянс, Извольский и сдал себе одни сплошные козыри. Это просто даже страшно, какую предъяву теперь Вячеслав Извольский может делать «Ивеко»… Да он их через колено может ломать. У него есть киллер, у него есть стрельба киллера по спящим объектам, – неважно, что объекты оказались куклами, – и у него наверняка есть пленки про все, кончая переговорами Калягина с Лучковым и Ковалем. Сто к одному, что даже из той подворотни, из которой они палили по целому и невредимому Камазу, тоже выглядывала видеокамера, вот уж действительно кино так кино – трупа нет, а съемка есть… Как же они ее демонстрировать-то будут? Там же, на пленке, менты должны стрелять в этого баклана, нет, даже двух бакланов! Как его – Димка Хряк со товарищем…

Однако вот что хорошо: если Извольскому нужно все это для разговора с «Ивеко», то есть шанс, что дело кончится не публичным мордобоем, а компромиссами, а в подобном случае у Лося есть все шансы войти в пакетное соглашение и уцелеть. Что, в самом деле, ему можно предъявить? Расстрел диванного валика? Стрельбу холостыми патронами по Камазу? Ну-у, извините, ребята, если за стрельбу холостыми сажать, то вон всех киношников и всех салютчиков посадить придется….

Черяга шевельнулся.

– А теперь, Александр Спиридоныч, – с подчеркнутой вежливостью сказал он, – когда мы удовлетворили ваше любопытство, не соизволите ли вы ответить на кое-какие вопросы. Меня всегда ужасно занимало – почему все-таки грохнули Колю Заславского? Ведь, насколько я понимаю, он должен был улететь в Швейцарию и там зажить в довольстве и неизвестности.

– Ну да, – фыркнул Лось, – а четыре лимона?

– С распиленного кредита?

– Да.

– А разве вы ничего от кредита не получили?

– Я так понимаю, – сказал Лось, – что мою долю Лучков получил и зажал. На халяве решил проехать. Не, ну ты сам посуди – у фраера в кошельке четыре лимона, а фраер бесхозный. Он же все равно их украл!

– За что я люблю российский криминалитет, – улыбаясь, сказал Черяга, – так это за обостренное чувство справедливости. Чуткая душа не позволяет им, если кто свистнул чужие бабки, оставить этого гада безнаказанным…

Черяга потянулся, с хрустом расправляя кости.

– Ладно, Вова, забирай своего кадра. Уже первый час. Славке вредно так поздно ложиться.

Скверная ангина, прицепившаяся, как хвост «наружки», к шефу службы безопасности «Ивеко» Иннокентию Лучкову, не отпускала его вот уже седьмой день. Она все время лезла наружу болью в горле и высокой температурой, Лучков сморкался, кашлял, и на работе беспрестанно пил горячее молоко с медом.

Из-за поганой ангины Лучков проснулся в полвосьмого утра, на полтора часа позднее обычного, и было это пробуждение скверным: в дверь спальни постучался охранник и доложил, что у ворот дома стоит «Мерс», а в «Мерсе» сидит человек, который хочет немедленно говорить с Лучковым, и зовут этого человека Денис Черяга.

Лучков мгновенно понял, что влетел. Точнее, сначала он подумал, что сейчас еще пять утра, и он еще спит, и видит гнуснейший сон, а, проснувшись, включит телевизор и услышит в выпуске новостей известия о кровавой трагедии, разыгравшейся ночью в Ахтарске. Дикторша скажет что-нибудь такое душещипательное, а потом в кадр просунется мордастая рожа министра внутренних дел, большого приятеля Арбатова, и заверит, что на раскрытие преступления брошены лучшие силы и что преступники будут непременно найдены.

Но очень быстро, несмотря на высокую температуру, Лучков сообразил, что это не сон, а явь, и что если новости о произошедшем прошлой ночью в Ахтарске объявятся на телевидении, то выглядеть они будут совсем по-другому.

Было ясно, что банк влип, вот только неясно, по шею или по уши.

Когда слегка небритый и, видимо, не доспавший Черяга вошел в гостиную, у Лучкова еще шевельнулась слабая надежда: а вдруг акция была отложена (дата исполнения строго не фиксировалась) и то, что Черяга утром оказался в Москве, – это просто дикое совпадение? Но тут же надежда утопла сама собой, потому что было ясно, что в полвосьмого Черяга мог оказаться в Москве, только прилетев на личном самолете Извольского, и с какой бы он радости ломанулся в Москву ни свет ни заря?

Противу ожиданий, Черяга очень добросердечно поздоровался с Лучковым, а потом спросил:

– У вас видак есть?

Видеомагнитофон в гостиной, разумеется, был, и Черяга вытащил из дипломата кассету и вставил ее в видак.

– Хочу вам продемонстрировать один фильм, – сказал Черяга.