Охота на хранителей

Лунный свет переливался в короткой шерсти, блестел на длинных игольчатых клыках. Большие кожистые крылья с усилием подминали разреженный воздух. Тварь летела резко и дергано, короткими судорожными рывками. Без устали работала крыльями и даже руками, отталкивала воздух. Несколько минут мчалась над облаками, купаясь в серебристом свете. Внезапно сложила крылья и ушла в крутое пике.

Сырой туман мягко разошелся, потянулся за существом белесыми клочьями. Тьма казалась кромешной. Но существо прекрасно видело… или нет, скорее чувствовало посредством ультразвука, как это делают обыкновенные летучие мыши. Слева гора, впереди тоже. Пологий склон покрывает густой лес. А чуть выше — какое-то строение. Нос ловил множество запахов: хвои, воды и снега, дыма и бензиновых паров. Чуткие уши различили людские голоса, рокот автомобиля.

Постепенно из темноты проступили очертания большого особняка. Показались огни окон, широкий мощеный камнем двор. У ворот и вокруг дома прогуливались охранники. Подъехал грузовик, остановился у черного выхода. Из него тут же выпрыгнул водитель, набежали рабочие и начали разгружать.

Над крышей особняка тварь вновь раскинула крылья. Оглушительно хлопнул воздух, и падение замедлилось, пошло по пологой дуге. Существо снизилось, отыскало взглядом распахнутое настежь окно на втором этаже. Бесшумной тенью метнулось к стене. Прилипло к камням, посидело и осмотрелось — не заметил ли кто. Стремительно юркнуло в темный проем.

Небольшую комнату освещала маленькая настольная лампа. Из мебели кровать, пара кресел, письменный стол и книжный шкаф. Пол устилал толстый персидский ковер, на стенах висели старинные натюрморты и пейзажи. Пахло деревом и пылью, немного сыростью. Обыкновенная ничем не примечательная спальня.

Тварь переступила с ноги на ногу, повертелась на месте и настороженно понюхала воздух. В красных глазках промелькнуло удовлетворение — никто не заходил, отсутствия не заметили. Существо невнятно рыкнуло и медленно опустилось на колени. Зажмурилось и застыло, будто заснуло. Раздался отчетливый хруст. По худому костистому телу прошла волна трансформации. Крылья уменьшились, втянулись в спину. Сквозь серую кожу проступили туго натянутые мышцы и сухожилия. Суставы выгибались, кости меняли положение. На секунду тварь охватил столб зловонного черного дыма. А когда развеялся, на полу остался лежать лысый худосочный старик.

Платон Варламович Мельников встал на четвереньки, натужно прокашлялся и тихо выругался. Тело сотрясал озноб, руки дрожали. Дыхание вырывалось изо рта с хрипами и клокотанием. Колдун с трудом дополз до кровати. Отшвырнул аккуратно разложенную одежду, заполз на матрац. Несколько минут просто лежал и приводил мысли в порядок.

На этот раз трансформация прошла гораздо легче. Кровь лесника помогла, дала необходимые силы. Но Злыдень еще чувствовал себя слишком слабым. Тень, что поселилась в сознании, требовала много больше. И хотя сейчас бывший мистик ощущал приятную сытость, но знал — скоро голод начнет терзать с новой силой. Человеческий разум опять утонет во тьме, а место займет древний хищник. Не то, чтобы Платон боялся подобных приступов. Мельников свыкся с положением вещей и даже получал удовольствие. Мысли Тени гармонично переплетались с его собственными. Иногда подсказывали, как выйти из трудной ситуации, давали глубинное понимание. Но Злыдню не нравилось терять контроль над ситуацией, действовать по чужой указке.

После пробуждения в своем доме с сознанием Платона произошло много изменений. Разум разделился на две половины. Та, что пришла позже оказалась более сильной. Моральные принципы, человеческие нормы и правила, совесть и прочая шелуха навсегда сгорели. Мельников перестал быть человеком. И постепенно превращался в иное существо. В демона ночи, вампира.

Вместе с разумом менялось и тело. Перестраивалось, делалось крепче и лучше. И одновременно колдун все чаще испытывал жуткую жажду. Во рту пересыхало, руки и ноги выкручивало страшной болью. Мучения походили на «ломку», что обычно испытывают наркоманы лишенные «дури». И лишь одна жидкость могла принести облегчение — горячая человеческая кровь. Животная тоже годилась, но имела неприятный привкус и убивала жажду совсем ненадолго. Но в любом случае кровь обязательно должна быть живой, только-только изъятой из артерии. И чем сильнее жертва боялась, тем большую сытость чувствовал Злыдень. Мельников знал, почему так происходит. Кровь сама по себе не имела никакого значения. А если точнее — являлась приятной и необходимой приправой. Помогала впитывать страх, злость, боль — то, что дает магическую силу вампиру.