Охота на колдунов

  Но с другой стороны, в повседневных разговорах стáршие упоминали походы как нечто обычное, обыденное, в общем ряду, к примеру, с воспитанием детей, полевыми работами, поведением женщин или обновлением крыши. Войну, как нечто недостойное излишнего волнения. Войну не как пир крови, а как многодневный тяжелый труд.

  И последнее не могло не оставить свой отпечаток на восприятии образов из былин. Позволяло осознать, что там, куда каждый год уходят северяне, найдется место всему - и подвигам духа, и грязи осенних дорог, и богатой добыче, и гудящим от усталости ногам, и славе, и кишкам, выпадающим из вспоротого живота.

  Первый в жизни бой не пугал молодого северянина. Впереди дни пути; слишком рано, чтобы ощутить даже тень тревоги. Это потом, перед самой схваткой почувствует волнение. Но оно не помешает, а скорее наоборот поможет, заставит молодую кровь бурлить.

  Ведь будущее для истинного сына Севера не изобилует разнообразием путей. Клевоц либо вернется домой взрослым воином, либо попадет в чертоги Вышнего, как погибший достойно. Можно, правда, еще уцелеть, но обрести увечье. Но и это не тупик. Тем, кто совсем не способен смириться с утерей части тела, Вышний попускает обрести различные хвори и зачахнуть, уйти за грань. Остальные же живут, и не то что бы в унынии. Ведь младшие не могут жениться, пока каждому из старшего поколения всего Холма (а значит, и калекам) не подберут супругу. Вдобавок, увечным вменяют обязанности, позволяющие почувствовать себя нужными остальным. Кто-то пасет скот, щиплет пух для подушек, чешет шерсть, кто-то - наблюдатель на каменной башне в центре селения, кое-кто учит молодежь, а двое одноногих даже служат в немногочисленном конном дозоре и принимают участие в походах.

  * * *

  Сосновый лес подступил к самой дороге, лишний раз напоминая о себе раздавленными шишками под копытами и колесами. О приходе осени говорили холод по ночам, постепенно меняющий окрас негустой подлесок да редкие в этих местах желтеющие кроны берез и золотисто-красные - осин. Крестьяне наполняли лес гомоном голосов, прямо на ходу, наклоняясь, срывали алые ягоды брусники, отправив в рот, примолкали, но ненадолго.

  Юрий, младший сын владетеля Нижнегорского чуть раскачивался в такт движениям лошади, невидяще уставившись вперед. Забрало укрывало голубоглазое лицо, массивные пластинчатые доспехи привычно облекали тело, не притягивая к земле, напротив, это без них каждый раз первое время ощущалась странная легкость, будто еще немного и, как в детских снах, птицей воспаришь в небо.

  Несколько запустелая дорога - единственная дорога на Север через Спорные земли - не изобиловала развилками, а точнее их и вовсе не было. Судя по словам жреца, в полдень вереница из всадников, пеших и телег выберется к назначенному под поселение месту, будущему домену Юрия. Лишь скот и птицу не везли с собой - их доставят купцы позднее, когда на новом месте будет поставлен частокол.

  Скорее бы. Всю дорогу бурелом вкупе с кустарником, молодыми сосенками, а на склонах больших оплывших холмов и оврагами, мешали дозорам как следует охранять фланги. Временами охватывало ощущение чужого взгляда, а по ночам будил подозрительный вой волков, будто передающих людей от одного рубежа на другой.

  Да, отхватить домен на Спорных (они же Ничейные) землях - дело, на которое он сам бы никогда не решился. Многие пропали здесь, и ничей замок так и не оседлал ни один из холмов. Поговаривали о темной волшбе.

  Юрий участвовал во многих стычках (начал еще до того, как аккуратная темно-русая борода укрыла квадратный подбородок), нескольких дуэлях, даже в двух настоящих битвах, но, по большому счету, он всегда отвечал только за себя и своего оруженосца. Здесь же следовало рискнуть не только презренными общинниками, но и их женщинами, большим ценителем которых он был, и даже дюжиной всадников из благородных семейств. А значит, решалась судьба его репутации, заметят ли в нем острый ум тактика, будут ли когда-либо 'тэлы доверять Юрию командование над десятками и сотнями, помимо его собственных вассалов. Или он так и останется рядовым всадником дворянского ополчения (если, конечно, вообще вернется из Спорных земель).

  Но жрецы умели убеждать, и вот здесь восемнадцатилетний Нижнегорский, двунадесять таких же как он младших сыновей из древних родов, оруженосцы из мечтающих о рыцарском звании простолюдинов, две дюжины нанятых за отцовские деньги лучников, полусотня пеших храмовых наемников - дар жрецов, а также сотни три общинников с семьями, бежавших из провинции Запад куда глаза глядят.

  План был прост: с помощью двух ʼвысших жриц, переодетых и загримированных под крестьянок, отбиться, выиграть первую стычку с северянами, единственными, кто мог оспорить новый домен. Должна была пролиться кровь - повод потребовать столичного правосудия. А в присеверных городках уже ждала сигнала имперская кавалерия, чей провинциальный держатель был изрядно умаслен деньгами. Ждала, чтобы защитить истца на время разбирательства, об исходе которого обещали позаботиться жрецы.