Охота на колдунов

  Как полагал молодой Холмин, Рела (хотя и скрывала это, дабы не позорить близких) скептически относилась к северному укладу. А потому Клевоц, хоть и привез желаемую когда-то матерью дворянку, не был уверен, что договориться о 'хорошем' мире между Релой и Чеславой: ведь дворянку привез как ренкинэ. Но рэл'ли Рела Холмина не оправдала его ожиданий, всё же она не одно десятилетие прожила на Севере:

  - Привези при случае еще пару дворяночек, - и не поймешь, шутит мать или всерьез, - а Чеславе своей передай, пускай расслабится.

  Рела ныне при малейшей возможности хвасталась сыном - никто из северян никогда не овладевал 'высшей жрицей. Мать, уязвленная было появлением в семье простолюдинки Чеславы (грань между дворянством и рядовыми ратниками на Севере тонка как нигде, но только не в голове у Релы Холминой), теперь могла всласть потешить самолюбие и успокоилась. Даже у нее на родине неодаренный дворянин женящийся на обученной одаренной был страшной редкостью.

  Вечером бывшую жрицу разместили в маленькой комнате; так же как и когда-то в башне - за пологом из шкур. Помещение было разделено на три части: отгорожено два закутка - для южанки и для северянки. Ренкинэ не знала о том, что ее, как изнеженную пришелицу с юга, решили разместить у 'лучшей' по зимнему времени стенки - внутренней, более теплой, отдав находящийся там край общей для всех комнат дома печи (в летнее время, правда, из-за окошек привилегированной считалась уже наружная стена). В холодных землях нет возможности как следует отапливать просторные, многокомнатные строения, если поселить там немногих. Потому, как правило, живут в тесноте.

  Клевоц пробрался к Чеславе, оставив Изабеллу засыпать в одиночестве. Тем не менее незримое присутствие супружеской пары оказалось слишком звучным: Чеслава в этот раз не просто отдавалась Холмину, но чувственными стонами давала понять ренкинэ, кого тот любит сильнее.

  В целом стыдливости северянкам было не занимать. К примеру, если задрать чужой женщине платье выше щиколоток, такое приравнивалось к попытке изнасиловать. Но когда дело не касалось возможности увидеть или прикоснуться, то о подобных строгостях никто не помышлял, что Чеслава и доказала за ночь сполна.

  Однако под утро Клевоц - будто не случилось накануне дневного перехода до Холма - перебрался к Изабелле. Ее первым порывом было оттолкнуть северянина. Только что занимался этим с другой, да еще и с непраздной! Пускай убирается к своей... жене. И в глазах части северян она не оказалась бы неправа. Тот же Дан не одобрял подобное. Правда, знахарь и иже с ним не настаивали на своем - идеальный уклад возможен только в потустороннем мире.

  Но на самом деле внутренне жрица вот уже некоторое время как смирилась с происходящим рядом. Убедила себя, что любит северянина, а любовь, по ее мнению, превращала унижение в самопожертвование. Вдобавок жизнь неодаренных коротка, без волшбы они так легко умирают от болезней, родов, несчастных случаев (Изабелла совсем упустила из виду своё собственное пребывание отныне в рядах тех же самых неодаренных). 'Может, - грезилось ей, - пройдет год, месяц, неделя - и Чеслава упокоится с миром, а я останусь у Клевоца одна-единственная'.

  Последняя мысль изрядно успокоила Изабеллу, и она не стала ни препираться с Клевоцем, ни пытаться разбудить Чеславу в ответ. Да и мало ли, ученица жреческой школы не могла быть уверена, что северянка не ведет себя так обычно.

  Со следующего утра началась повседневная жизнь. Присмотр за маленькими детьми (пока чужими, естественно). Скот - пара полных молока деревянных ведер на коромысле 'высшей жрице пока так и не покорилась. Прядение, ткачество, вышивание и много другое. Ее обучала Чеслава, и неожиданно большинство занятий оказалось гораздо интересней, чем представлялось на первый взгляд.

  Ведь северянка еще сама себя не считала образцовой мастерицей во всем, а оттого учила тщательно, отложив распри. Вспоминала, как учили ее саму, ходила выспрашивать старших. Девочки здесь с младых ногтей постигают тысячи мелочей, о которых, как оказалось, южанка не имеет представления. А учить должно так, чтобы работа не превращалась в изнуряющую обязанность, а оставалась тем, чем и должна быть: совместным времяпрепровождением на благо семьи и Холма в целом.

  Что бы там ни думала мать Клевоца, мечтой Чеславы вовсе не было дворянство, скорее наоборот досадным недоразумением, испортившим отношения со свекровью. Ей с детства не давала покоя иная мечта - стать полноправной хозяйкой отдельного подворья, для чего дворянство вовсе не обязательно. А если Чеславе не суметь организовать совместный труд с традиционной долей общего веселья, в некотором роде развлечения, то и не видать ей в ближайшие годы собственного подворья, старики не попустят.