Охота на компрачикоса

На выдохе — Алексей почувствовал, как слова задели кожу на лице. Дверь закрылась за ее спиной плотно и надежно, а рука водителя, неспешностью выдавая опыт, легла на рычаг скоростей. Качнулся пол, а обочина скрипнула песком и осколками разбившейся границы. А сланцы — это просто, это как Друбич и кепка, как море и парус, так Лена и сланцы. Красота, подчеркнутая простотой.

* * *

А с чего это вдруг Автор так прицепился к автобусу, утреннему бризу, скрипящему песку, пердящему феллаху, долгоиграющим секундам? Прилип, но не вдруг, а в связи, не случайно, а закономерно. Просто и у Автора был свой автобус, свои секунды, но дверь закрылась, и никто не впрыгнул и ничего не разбил.

Давно это было, солнечно, и Автор был тогда военным и спортивным, а мир открытым и любопытным, и удивление: как неудобно целоваться в фуражке — мешает козырек, и как отчетливо видны на кремовой рубашке, там, где нагрудный карман, на уровне сердца, темные слезы. И не Алексей, а Автор, живя в открытом мире, еще не умел уходить, не оборачиваясь. Еще не научился, и город еще не был мертвым — он был жив, но ну уже умирал, и солнце, солнце лилось в утренние окна.

А она, возможно, и вправду спала, но, скорее всего, притворялась и не ответила на его шепот. Он кричал — его слышали, но промолчали, и он, надев помнящую ее слезы рубашку и фуражку с белым верхом — потому что форма, потому что лето, вышел в утренний город. Весь в солнечных лучах — как же так? Дорога к автовокзалу, а на дороге утренние, длинные, четкие тени. Билет был куплен заранее, и он должен был уехать и больше не вернуться, но он все оборачивался перед каждым поворотом, всматриваясь в малолюдное и прозрачное утро позади себя. С каждым шагом город умирал, словно за ним бежала невидимая тень, холодным взглядом подталкивая в спину. Как труден быстрый шаг, как мало поворотов.

Смешно, но сев в автобус, он все еще глупо таращился в окна, надеясь заметить, увидеть вдали. А может, он просто прятал краснеющие глаза? Даже когда автобус выехал за город, он все еще оборачивался, но тень уже накрыла последние дома — город умер, мир закрылся.

Но Автор не гад — зачем вредить Алексею? Пускай в его придуманной жизни случится разбитая граница. Интересно, а о чем они болтают сейчас, в автобусе? Скажет ли Алексей Лене, что потерял ее фотографию? Наверное, нет, а может да, впрочем — какая разница? Но фотография важна. Запечатанный в целлофан и унесенный взлетным вихрем маленький клочок бумаги — он необходим, он отправная точка новых действий.

Да, город умер летом, а у Автора появился зимний день, когда он покупает вино и пьет его один, ни с кем не делясь и вспоминая имя. Это имя хочется забыть, и чтобы дня этого не было вовсе, но всегда найдется какая-нибудь крикливая зараза, причем не одна, которая обязательно напомнит ему об этом.

Юбилей? Годовщина? Именины? В этот зимний день пекут студенческие пироги, а Автор пьет крепкое вино и вспоминает имя.

А за окном снег, первый — что-то поздно в этом году. А не замочить ли их всех в этот зимний день? Героев, они так надоели!

* * *

17.

"…больше не преследовали разбойников, что позволило последним, приведя в порядок армию, уйти. В шестую луну Ши Пу поручил Чень Цзыню и Шан Жану с боем преследовать Хуан Чао в долине Ланху. Удрученный безвыходным положением, Хуан Чао обратился к Линь Яню со словами: "Я хотел наказать бесчинствующих, обворовывающих страну чиновников и очистить двор. Ошибкой было то, что завершив дело, я не ушел обратно. Если возьмешь мою голову и преподнесешь ее "сыну неба", получишь богатство и почести, и на этом не наживутся чужие люди". Но Линь Янь так любил Хуан Чао, что не выносил даже короткого его отсутствия. Тогда Хуан Чао сам перерезал себе горло, а Линь Янь отрезал его голову и, обезглавив его старшего брата Цуня, младших братьев Е, Гуциня, Тунсы, Хоубина и его жену, положил все головы в ящик и направился к Ши Пу. Но в отряде тайюаньской и боеской армии его убили и его голову вместе с головой Хуан Чао представили начальству. Ши Пу отослал их в императорскую ставку, а император приказал выставить их в кумирне".

"Новая танская история".

Оуян Сю о династии Тан.

"Если погода хороша, барон обычно смотрит на улицу и лорнирует прохожих. Под окном барона вбит камень необычайно красного цвета, а в середине этого камня выбито углубление. Задача такова: плюнуть вниз столь искусно, чтобы попасть как раз в это углубление. Много и постоянно упражняясь, барон так наловчился, что держит пари на попадание с третьего раза и уже неоднократно выигрывал".

Гофман. "Воззрения кота Мурра".