Охота на крутых

– Я тебе, в трикопыта мамочку, никогда другом и не был! – криво ухмыльнулся Савелюк. – Притворяться другом и быть им – две совершенно противоположные вещи. Сперва я ненавидел тебя за то, что ты был техничнее меня в рукопашном бое, а затем – за твой успех в коммерции, в делах любви... Да‑да, и любви тоже! Поэтому и пакостил тебе, где только мог. Сперва подсунул «мертвое дело», «висяк», помнишь, – про братца некоего Агафонова? Затем без моей «помощи» ты отправлялся два раза туда, откуда не каждый возвращается. Но ты вернулся – живой и даже не искалеченный. Ты думаешь – я терял тебя? Нет, я тебя пас, вел до самого Будапешта и дальше! Я знаю о твоей коммерции и интимной жизни больше, чем ты сам, – мое звание и место службы позволяют мне знать... Кстати, это по моей подсказухе Хайрулла – полевой командир «духов», – вышел на твоего компаньона Костю Думенко и зарезал его. Не допытал ты тогда в ванне Хайруллу, ой не допытал! Хотя, что со старлея возьмешь?!

– А мне теперь ясно, как ты свои майорские погоны заработал! Жопы лизал вышестоящему начальству!

– Что поделаешь, – шутливо поклонился сидящему на полу Игорю Борька, – се ля ви такая – не лизну я, лизнет другой, а я останусь в стороне! Зато у меня есть теперь почти все, а выгорит наше дело – буду иметь столько, что на три жизни хватит, да еще и с присыпкой!

– Все ясно! – скривился от ненависти Игорь. – Связался с Вольваком и Гальчевским, и думаете втроем весь мир перевернуть, супермены сраные? Есть у меня отличное досье по этому делу! На тебя, правда, нет, но хватит и того, что есть на тех двух полудурков, чтобы понять вашу затею!

– И в чем же, по‑твоему, она состоит? – прищурился Борис.

– Переворот хотите устроить, вроде августовского путча трехлетней давности! Но только там спектакль Горбачев себе устроил, а здесь вы хотите все провернуть по‑серьезному. Для того и понаделали из молодых парней безмозглых болванов, подчиняющихся заложенному в их памяти коду. Знаем, читали об этом! Гитлер, кстати, тоже пытался создать армию психов, каким был сам, для захвата в сорок третьем Тегеранской конференции. Но кто‑то из его приближенных вовремя сообщил о готовящейся акции – десант расстреляли в воздухе, не дав ему приземлиться. Любой мало‑мальски думающий мужик не потерпит, чтобы им всю жизнь командовали шизофреники... Думаете, вы свой план удержите в секрете, империалисты недоделанные?

– Ну ты, гений, говори да не заговаривайся! – шагнул к нему Савелюк, с яростью замахиваясь, и, внезапно остыв, засмеялся: – Хотя что это я спорю с покойником? Да‑да, с тех пор, как к тебе в руки попали документы нашей организации «Перекресток молний», тебе следовало самому, не дожидаясь помощи от нас, покончить жизнь самоубийством! Почему, спросишь, я тебя не убил сегодня сразу? Не могу, дорогой бывший корефан, потому что вынесенный тебе приговор, который, кстати, привести в исполнение должен я, утвердил казнь в другом исполнении: четвертование. Но перед этим – обрезать с тела все выступающие части... Ну, ты меня понял, надеюсь? Рот мы тебе, конечно, заклеим... А что касается сохранения тайны архивов – об этом можешь не беспокоиться! Правда, маленькую промашку мы допустили – позволили старому еврею кое‑что передать тебе. Ну кто же думал, что ему, кроме зарплаты, захочется еще и «шабашку» сбить? Но мы быстро исправили ошибку – зарыли его вместе с внуком на кладбище в чужой могиле – поверх старого гроба. Живьем, кстати, зарыли – пусть Родину не продают! Не расскажет уже ничего и твой друг шахтер.

– Что вы, сволочи, с Иваном сделали? – рванулся к Борьке Игорь.

– А тебе не все равно? – усмехнулся Савелюк, отфутболив его ногой на прежнее место. – Встретитесь на том свете – он тебе все подробно и опишет... Ох, чуть не забыл! – повернулся он к Славке. – Огромнейшее спасибо твоему папаньке за «мелкашку» с оптикой и глушителем, на расстоянии до двухсот пятидесяти метров – незаменимое оружие.

– Спасибо не булькает! – буркнул еще плохо пришедший в себя Славка.

– Что ты сказал?

– Я говорю – лучше маленький червонец, чем большое спасибо!

– Юморист, значит? – недобро усмехнулся Борька. – Помню, помню вас с дедом еще по школе рукопашного боя! Что ж, вы умрете смертью полегче – мы вам на головы пакеты натянем.

– А мне ты что уготовил? – подал голос очухавшийся Гек.

– А‑а‑а, герой сухумского периода! Тебе самое почетное – пуля в лоб!

– Спасибо за мягкую затычку! – попытался Генка поклониться.

– Ладно, ладно, спасибо будешь говорить, когда посмотришь спектакль. Стрелять мы тебя будем последним. А ты, дед, чего молчишь? Выбирай сам себе кончину, какая по душе, старикам везде у нас почет, – раздобрился Борька.

– Я вот прежде спросить тебя хочу, – обратился к нему дед Федя, – вы зачем мою дочку Дуняху убили?

– В пределах самообороны, дед, только в пределах самообороны! – заерничал перед ним Жорик. – В грабле той двенадцать зубьев – никакой бы индпошив меня не залатал после ее обработки!

– Ну что ж, что сделано – того не воротишь! – пожевал губами дед. –Тапереча ишо вопрос: куды вы Гретку дели?

– Кого?! – не понял Жорик.