Охота на лис

— Я только что разговаривал с его поверенным, и он сообщил, что кто-то от нас постоянно звонит в Особняк, угрожает и оскорбляет Джеймса. — Румяное лицо Дика потемнело от гнева. — Я ничем подобным не занимался, так что не могла бы ты мне разъяснить, откуда ветер дует?

Прю, продолжая взбивать подушку, повернулась к мужу спиной.

— Если ты не примешь мер по поводу своего давления, у тебя будет инфаркт, мой милый, — проговорила она, бросив на него оценивающий взгляд. — У тебя такой вид, будто ты несколько лет был в запое.

Дик привык к ее манере отвлекать собеседника от нежелательных вопросов, первой нанося грубый и неожиданный удар.

— Значит, все-таки ты звонила! — рявкнул он. — Ты что, совсем сбрендила? Адвокат сказал, ты тяжело дышала в трубку.

— Какая нелепость! — Прю повернулась за следующей наволочкой, бросив на мужа осуждающий взгляд. — И нечего на меня так смотреть! Если хочешь знать мое мнение, подонок заслуживает гораздо большего. Ты что, не понимаешь? Я до сих пор чувствую вину за то, что оставила Алису на произвол судьбы во власти старого маньяка. Я должна была ей помочь, а я ушла. Если бы у меня тогда хватило мужества, она была бы сейчас жива.

Дик тяжело привалился к комоду.

— А что, если ты ошибаешься? Что, если ты слышала не его, а кого-то другого?

— Я не ошибаюсь. Я слышала именно его!

— Ну как ты можешь быть настолько уверена? Я тоже не сомневался, что разговариваю с Джеймсом, пока адвокат сам не сказал мне, что я обознался. Когда поверенный произнес «Особняк «Шенстед»», никто не отличил бы его голос от голоса Джеймса.

— Ты принял его за Джеймса только потому, что ожидал услышать Джеймса.

— То же самое относится и к тебе. Ты предположила, что разговор, который ты слышишь, — ссора Алисы с полковником. Тебе же всегда хотелось найти что-нибудь, позорящее их.

— О, ради Бога! — крикнула Прю. — Сколько мне еще повторять? Она назвала его Джеймсом. Она сказала: «Нет, Джеймс… не стану больше с этим мириться». С какой стати она стала бы говорить такое, если бы беседовала с кем-то другим?

Дик протер глаза. Он много раз слышал, как Прю повторяла слова Алисы, но замечание поверенного о словах, вырванных из контекста, не давало ему покоя.

— Ты не слышала, что сказал Джеймс… ну, возможно, ты не очень хорошо расслышала и слова Алисы. Ведь одно дело, если она говорила с ним, и совсем другое, если говорила о нем. Может быть, она сказала не «не стану», а «не станет больше с этим мириться».

— Я прекрасно помню, что я слышала, — упрямо настаивала Прю.

— Ты только так говоришь.

— И это правда.

— Ну ладно… а тот удар, который он, по твоим словам, нанес ей? Почему вскрытие ничего не показало?

— Откуда мне знать? Может, она умерла до того, как появились кровоподтеки? — С демонстративным раздражением Прю положила на кровать покрывало и расправила его. — А кстати, ты-то зачем звонил Джеймсу? Я думала, мы договорились держать сторону Алисы.

Дик опустил голову.

— С каких пор?

— Ты ведь сам говорил мне, чтобы я пошла в полицию.

— Я говорил, что у тебя особого выбора нет. А это вовсе не значит, что я заключал с тобой соглашение держать чью-то сторону. — Он снова потер глаза. — Поверенный сказал, что может возбудить против тебя дело по обвинению в клевете. По его словам, ты подстрекала разных людей называть Джеймса убийцей.

Слова Дика не произвели на Прю никакого впечатления.

— Ну что ж, пусть подает в суд. Элеонора Бартлетт говорит, лучшим доказательством его вины является то, что он действительно виновен. Тебе бы стоило послушать, что она говорит о нем. — Глаза Прю сверкнули при каком-то воспоминании. — И кроме того, если кто и звонит с угрозами и оскорблениями, так именно она. Я была у нее, как раз когда она звонила. Элеонора называет свои звонки выкуриванием.

Впервые за многие годы Дик внимательно присматривался к жене. Теперь она куда полнее той девушки, на которой он когда-то женился, но и гораздо более уверена в себе. В двадцать Прю была скромницей и тихоней. К пятидесяти четырем превратилась в дракона. Как плохо он ее знает! Да и воспринимал-то Дик ее не более как женщину, которая спала с ним в одной постели. Они не занимались сексом и не разговаривали ни на какие важные темы уже целую вечность. Дик целыми днями пропадал на ферме, а Прю с утра до вечера играла в гольф или бридж с Элеонорой и ее высокомерными подружками. Вечера они проводили в полном молчании за телевизором, а к тому времени, когда Прю поднималась в спальню, Дик уже обычно спал крепким сном.

Прю раздраженно вздохнула.