Охота на льва. Русская сова против британского льва!

Когда СОВА еще только создавалась, причем создавалась очень споро, по именному указу Его Императорского Величества от 22 декабря 1911 года, на стол к начальнику, генерал-майору Александру Васильевичу Соболеву, легли два проекта. По первому предлагалось закупить во Франции для нужд сотрудников недорогие самокаты, по второму – привезти из Риги дорогие велосипеды. И тогда же Голицын, участвуя в обсуждении, высказался в пользу самокатов, еще не очень хорошо представляя себе, какая реальная польза может быть от двухколесного транспорта. Аргумент был: во Франции уже лет пятнадцать в ходу именно самокаты, и никто не жалуется, даже есть целые самокатные батальоны, и в России тоже соответствующие роты появились. Но сторонники велосипедов победили. И вскоре их правота стала всем ясна.

Самокаты были хороши для воинских частей на маневрах, когда рота или батальон выполняют свою задачу, командируются из пункта А в пункт Б, там спешиваются, дружно отрывают окопы, делают нужное количество выстрелов, опять неторопливо куда-то едут. А СОВА предлагала своим сотрудникам такие задания, что требовали более подходящего транспортного средства. Самокат не имел во втулке заднего колеса муфты свободного хода, педали были связаны с колесами жестко: пока их крутишь – сидишь в седле, не крутишь, значит, через несколько секунд грохнешься. Всякий подъем на холм или спуск с холма был сложной задачей, да и тормозов самокаты не имели. А для «совят» техника, которую то и дело приходилось, спешившись, вести за руль, мало подходила.

Из-за угла выехали два велосипедиста, один ловко вел за руль велосипед для Голицына.

– Вон за тем лихачом, – сказал Андрей. – Главное, не упускать из виду.

Синицын и Олексенко отправились в погоню, Байкалов с Голицыным покатили следом.

Как бы ни был хорош лихач, как бы ни холил своего быстроногого мерина, а на городских улицах велосипедист мог с ним состязаться. Время было такое – началась ночная жизнь столицы, самая пора для лихачей, именно сейчас заламывавших цену. Не один Семен Семенович вез седока по Итальянской в сторону Фонтанки. Улица была полна экипажей, и особенно приходилось беречься встречных: какой-нибудь подвыпивший офицер, катающий даму, прикажет гнать во весь опор, и всем приходится сторониться, пропуская, не то сцепятся на полной скорости две пролетки, забьются испуганные кони, и одно разорение получится.

Залесская велела свернуть влево на Караванную и выехала к Симеоновскому мосту. Ее пролетка пересекла Фонтанку и вскоре оказалась на Литейном. Там, на широком проспекте, лихач уже мог похвастаться быстротой своего коня. Пришлось погоне основательно нажать на педали.

– Далеко же барыня собралась… – сказал чуть запыхавшийся Голицын.

– В Кирочную сворачивает, – сообщил Олексенко.

Собственно, этого можно было ожидать. В пятиэтажном доме номер двенадцать на Кирочной улице проживал Григорий Распутин.

«Совята» остановились на углу, издали глядя, как дама спускается по ступенькам пролетки и входит в парадное.

– Теперь что, Андрей Николаевич? – спросил Байкалов.

– Теперь самое любопытное. Синицын, Олексенко – за лихачом. Ухитритесь посмотреть номерной знак. А мы, Байкалов, побудем пока тут…

Вовремя вспомнил Голицын слова Залесской. Она советовала Семену Семеновичу вечером, пока сама будет в гостях, брать других седоков. А польза от этого была следующая: видимо, она скрывала, что нанимает лихача для постоянных поездок, и желала, чтобы его видели и с другой публикой. А если от контрразведчика что-то скрывают – значит, именно это он обязан узнать по долгу службы. Лихач мог отправиться зарабатывать деньги, а мог быть послан с поручением. Он покатил по Кирочной в сторону Таврического сада, «совята» – следом.

Голицын и Байкалов перешли на ту сторону улицы, откуда были видны распутинские окна.

– Черт бы его побрал! – проворчал Андрей, которому опять захотелось есть. – Даже если Давид прав… а Давид, скорее всего, прав… Этим объясняются все шалости с проститутками. С дамами у господина Распутина одна духовная мистическая близость, а утешается он с какой-нибудь Манькой, что промышляет у Полицейского моста…

Голицыну очень не хотелось верить в те гнусные слухи, которые старательно пресекала полиция: там поминалась отчаянная поклонница Распутина фрейлина Вырубова, но не только она. Ее августейшая повелительница тоже…

Вспомнился Давыдов. Вот уж кто духовную близость с Элис Веллингтон очень скоро перевел в совсем иную. Был бы Денис в столице! Залесская не устояла бы перед белым локоном на лбу. А теперь вот как подобраться к хитрющей даме, которую Рейли неспроста выдает за супругу? Нет у Голицына белого локона на лбу, и давыдовской привлекательности тоже нет. Есть зато хладнокровие и целеустремленность. Есть хватка. Кого попало СОВА под свои знамена не призывает.

– У-ху… – тихонько сказал Байкалов.

И Голицын понял: тревога!