Охота на мамонта-2. Раскаленная крыша

Кто-то в стае, заметив вдалеке самолет, позвал остальных за собой. Все мигом облепили воздушное суденышко, оседлали его, и теперь сходили с ума. Заглядывали в иллюминаторы, в лобовое стекло пилотов, прыгали с крыла на крыло, бегали по борту, танцевали. Кто-то проник в салон и пытался невинно приставать к пассажирам. Их никто не видел, поэтому они могли делать все, что угодно. Илья с Юной тоже ненадолго проникли туда, и пошли по длинному проходу. Люди не обращали на них внимания, они ели, пили, разговаривали, смотрели кино. Или спали, закрыв черной тряпкой глаза – эти не любили летать, а их души спокойно находились рядом, оберегая сон своих тел. Вдруг Юна подошла к женщине, на руках у которой был младенец. Ему было лишь несколько месяцев от роду, видимо, это был первый полет в его жизни, и ему всё не нравилось: Неприятный гул давил на уши, малыш был застегнут в комбинезон, который сковывал движения. А так хотелось расправить крылья…, нет, руки, улечься на землю, поползти, почувствовать свободу. А тут ненавистный комбинезон и куча незнакомых людей, которые на него даже не смотрели. Лишь изредка оглядывались, думая – почему он столько времени орет, когда же он наконец угомонится? Юна с Ильей замерли перед малышом, а тот продолжал заходиться истеричным плачем. И тут случилось невероятное. Внезапно он широко раскрыл глаза и замолчал. Потом Илья увидел, что маленький человечек куда-то внимательно смотрит. Куда? Малыш смотрел прямо на него. Он видел его. Илья улыбнулся, тот тоже широко раскрыл беззубый ротик и с восторгом залопотал, Илья протянул руку. Маленькая ручка тоже потянулась навстречу. Малыш точно его видел. Это было чудом. Но как?

– Он видит тебя, – произнесла Юна. – Пока он не научился говорить, жить в своем мире – он не потерял связь. Человек уже родился, но он с нами, с космосом. Пока он часть огромной вселенной, поэтому ему так тесно в этом самолете.

– А что потом?

– Потом человек забудет обо всем и будет жить. Просто жить. Здорово?

– Да.

А стая уже звала за собой. Они покинули борт самолета, заметив в небе другой, и бросились к нему. И снова и снова. Мчались в разных направлениях, с одного материка на другой, летели над бесконечными пустынями и горами, крошечными городами, потом повернули в сторону океана. Как долго продолжалось это безумие – неизвестно. Где было солнце – непонятно. Сколько времени было на планете, и было ли оно вообще? А кто придумал это время? Тот, кто не может его преодолеть! И сейчас, когда они легко пересекали часовые пояса, как тоненькие полоски на глобусе, времени больше не существовало. Да и быть его не могло. И расстояний тоже…

И снова прыжок с борта на борт. Снова они мчались. Куда? В никуда. В неизвестность. Эти невесомые существа, как бабочки, облепили огромное белое туловище самолета. А Илья, устроившись на крыле, заглядывал в иллюминатор. Люди. Снова люди. Пассажиры. А вот его любимое место – 14F. Не думал, что придется еще раз посмотреть через этот иллюминатор, только с другой стороны. На его месте сидел толстый господин. Он предавался невинному занятию – обжорству. Недавно закончил законный обед, но поняв, что голоден, теперь доставал из пакетов снедь – булочку, нарезанные куски колбасы, сыра, листики зелени, огурчики, помидоры. Все это любовно превращая в огромных размеров бутерброд. В его взгляде было столько любви к этому занятию, что оторвать глаз от этого зрелища было невозможно. А внизу открывалась взорам изумительная панорама: Они летели над материком, горы сменялись холмами, где по склонам извивались прозрачные чистые реки, вот уже равнина завладела всем пространством вокруг, невинные облачка мчались рядом, пытаясь развлечь пассажиров причудливыми формами и фантазией природы. Вот начали спускаться сумерки. Было невероятно красиво, солнце напоследок еще отбрасывало последние лучи, прощаясь с этим днем. Внизу начинали загораться огоньки городов, дорог. Местность превращалась в гигантскую освещенную карту…

Но господину было на это наплевать. Он сидел на месте 14F и ел. Вернее, собирался это делать, завершая трапезу чудовищным сооружением-бутербродом, который воистину представлял собой произведение искусства. Иначе и не назовешь. Как могло поместиться на одной булочке содержимое нескольких пакетов, было непонятно. А глаза обжоры искрились жадным огнем, они светились от счастья и предвкушения. Он все оттягивал ту минуту, когда вопьется зубами в свою жертву и… победит. Конечно же, победит! До последней крошки! Но пока только любовался, словно до этого ничего подобного не ел, и теперь готовился к главному событию в своей жизни. Вот он открывает рот и наступает решающий момент…