Охота на монстра

Кристина успела, а Славцев нет. Он, боевой офицер, проиграл девчонке. Значит, права – Андрей не любил так, как любила она. Не готов был в доли секунды принять решение, единственно верное. Пожертвовать собой ради того, чтобы любимая осталась жить.

Да, он тоже скупой, он не любил так, как Крис. Бесполезно спорить с ней, доказывать обратное, даже в памяти. Даже зная, что в призрачных снах она снова и снова будет верить его словам. И прощать, все прощать.

…Он отнял ладонь от лица, выпрямился, но не сумел стряхнуть с плеч чудовищный груз. Против него стояла девушка, как две капли воды похожая на Крис.

Что? Что сказала эта? «Ее можно вернуть. Я смогу любить, как любила она…»

Нет.

– Нет, – отрицательно помотал головой Славцев. – Так, как любила Кристина, ты никогда не сможешь. Тебе это просто не дано. Ты даже не понимаешь, как…

Он запнулся, не закончил мысль. Развернулся и пошел к выходу из комнаты свиданий.

– Андрей!!! – сигнализация за спиной коротко пискнула, предупреждая Йоханссон, что не следует приближаться к линии воздушного экрана, тем более переступать ее. – Андрей! Стой!!! Ты не можешь оставить меня! Не можешь бросить вот так!!!

Капитан Славцев остановился возле двери, обернулся, посмотрел на Памелу, лицо которой теперь исказило отчаяние.

– Наверное, я мог бы уговорить товарищей дать другие показания… – медленно сказал он. – Сам бы выгородил тебя… Нанял лучшего адвоката, даже нескольких…

– Да! Да! Да! – в глазах Памелы загорелась надежда.

– Но, сделав так, как ты просишь, я предал бы Николая Атаманова. У него остались двое детей. Как быть с этим, Памела? Знаешь, меня всю жизнь учили: за своих надо бороться до конца, до последнего вздоха. А вот предавать меня не учили, нет. Так что удачи тебе, Йоханссон! Там, за решеткой, иногда вспоминай Николая. И его детишек тоже, они ведь теперь вырастут без отца. Вспоминай их, Памела! У тебя будет много времени, чтобы подумать обо всем. Подумать и раскаяться. Удачи тебе в новой жизни!

Он толкнул створку и шагнул за порог, где ждали надзиратели следственного изолятора. Когда закрывалась дверь, еще раз глянул на Йоханссон – по лицу преступницы текли слезы.

И никто из служащих изолятора, молча расступившихся перед капитаном, не мог представить, почувствовать, как ему хочется открыть другую Дверь, шагнуть в прошлое, чтоб успеть произнести очень важные слова. Нет, дело даже не в словах. В поступках. Они говорят обо всем лучше слов.

Только ни один из смертных не мог отправить капитана Славцева в роковой день на Альфарде. Разве что чужаки с огромными, в половину лица, глазами.

Но чужие навсегда ушли, оставив людей наедине со своими проблемами – глупыми, мелочными. Так, наверное, казалось тем, в чьих зрачках умещается боль многих эпох.

Новый корабль назвали «Ослом». Букач и еще некоторые из членов экипажа настаивали на том, чтобы дать звездолету имя «Ник Атаманов», но Славцев и Лутченко сумели убедить товарищей, что лучшая память о капитане – назвать судно так, как назывался его корабль.

Осел. Неприхотливое животное – лопоухое и немного смешное, – которое медленно, но упрямо бредет к цели. Вместе с грузом.

На том и порешили. Регистрируя корабль в информационных базах третьего сектора освоенного пространства, так и записали: «Осел». А потом боцман вывел это слово на бортах новенького, только что с верфей, транспортного звездолета.

Теперь их вновь стало семеро – как во времена, когда Николай Атаманов был жив. За несколько дней, проведенных на Денизе, успели не только дать показания по делам о пиратском нападении на корабль с грузом, а затем о космостанции «Медуза», но и, стараниями Лутченко, подыскали нового помощника капитана.

Как водится, Франтишек Букач, плохо переваривавший любых новичков в экипаже, воспринял появление Рональда О’Нила без восторга.

– Не приживется он у нас, кэп… – вполголоса произнес боцман, обращаясь к Славцеву. – Не улыбайся, у меня нюх на такие дела! Вот сам увидишь: не приживется.

Андрей, услышав такие слова, не мог не улыбнуться. Еще недавно Франтишек то же самое говорил в его адрес. Они прошли вместе только одну серьезную переделку, и теперь Букач обращался к нему «кэп» – так, как раньше обращался к Николаю Атаманову.

– Да ладно тебе, Франт! – радостно оскалив зубы, командир транспортника хлопнул боцмана по плечу. – Поживем – увидим! Правильно?!

…Во время старта с Дениза в кресле первого навигатора находился Андрей, а чуть позднее, когда звездолет удалился от планеты и все немного успокоились, капитан уступил место Рональду О’Нилу. Сам он направился в кают-компанию, где ждали пятеро товарищей, вместе с ним пережившие эту историю – от погрузки партии лекарственного препарата на борт старого «Осла» до невероятных приключений на «Медузе». Даже Карл-Хайнц Ризе ненадолго покинул машинное отделение, чтобы вместе с друзьями выпить за новый корабль. А еще – поднять бокалы в память о погибшем Николае Атаманове.

– Как двигатели, Карл? – увидев старшего механика, с любопытством поинтересовался Славцев.