Охота на монстра

Майор Фертихогель летел на «Медузу», готовясь навязать жестокий и беспощадный поединок тому, кто хозяйничал в экспериментальной лаборатории, возле открытого туннеля в чужой мир.

В соседнем кресле постанывал Юрген Шлиман, которого «выдернули» из привычной среды психиатрической лечебницы, несмотря на яростные протесты лечащего врача. Герхард Липински грудью встал на защиту подопечного, впрочем, героизм доктора никого не интересовал. Ни один медик, даже самый горячий, не способен противостоять двум взводам спецназа. Тем более что у Фертихогеля был документ, разрешающий транспортировку Шлимана.

Липински остался ни с чем – у него отняли даже то немногое, что сохранилось от успешного опыта по выводу пациента из комы. С этого дня Герхард люто возненавидел не только федеральную полицию, но и Галактическую Службу Безопасности.

Клауса Фертихогеля это все мало интересовало – он получил что хотел: человека, участвовавшего в уникальном опыте семилетней давности.

…Юрген Шлиман прекратил ломаться после третьего укола сыворотки правды. Для верности специалисты Фертихогеля «вкатили» физику еще и блокиратор воли. Получив такую дозу препаратов, пациент прекратил нести всякую чушь про трупных червей. Он хоть и расползся в кресле, словно переварившийся пельмень, зато начал отвечать на вопросы осмысленно, почти так, как любой нормальный человек.

Псы. Вблизи туннеля на людей нападают сторожевые псы…

Когда Шлиман произнес это – вполне разумно и внятно, – Клаус Фертихогель окончательно поверил, что не ошибся, шел по правильному следу. Оставалось только выяснить недостающие детали. А физик, кажется, теперь готов был рассказать все.

Почему не убили его самого семь лет назад? Почему остались в живых члены патрульно-спасательной команды, высаживавшейся на борт «Медузы» на следующие сутки после катастрофы?

Очень просто. Сторожевые псы реагируют на запах мыслей о Двери.

«Запах мыслей». Раньше, в больнице, Юрген уже произносил эти слова, но тогда Клаус не придал им значения. Теперь все изменилось. Новый для Фертихогеля термин прозвучал странно, непривычно, и майор ГСБ перебил разговорившегося физика.

Разве мысли могут иметь запах?!

Для людей – нет, для сторожевых псов – да. Они всегда приходят на запах мыслей о Двери…

Услышав это, Клаус вдруг отчетливо понял, что полубезумный физик не врет. Более того, все стало логично и понятно. Сам Шлиман выжил во время катастрофы лишь потому, что потерял сознание, впал в кому. Отдельный вопрос – почему это произошло? Подействовал какой-то мощный электромагнитный выброс в момент создания канала? Но как бы то ни было, Юрген потерял сознание. У него не наблюдалось никаких мыслей, вообще никаких, и только по этой причине сторожевые псы не тронули его.

Позднее мозг Шлимана – возвращенный из комы – опять нашел спасительный путь: сумасшествие. Юрген не то чтобы не мог думать о Двери, он не хотел думать о Двери. Ниточка безумия стала спасительной тропкой в трясине небытия, в которую могли отправить грозные стражи…

Что же касается спасателей, то они выжили потому, что не думали о Двери, просто не знали о ней. Спасатели примчались выручать из беды людей, для них станция являлась мертвым куском железа. Ненужным, неинтересным. Сторожевые псы не реагируют на присутствие вблизи Перехода, они реагируют на присутствие и запах мыслей. Тот, кто возле туннеля и думает о Двери – тот опасен. Он подписывает себе смертный приговор…

И стало ясно, отчего не уцелели все остальные, находившиеся на базе во время эксперимента. Сотрудники лаборатории не могли не думать о Двери. Они думали об этом несколько лет подряд, пока не сумели открыть ее. Пока не впустили тех, кто охранял дорогу в чужой мир…

Об этом даже не нужно было спрашивать больного физика – Клаус сам понял. Впрочем, чтобы точно увериться в правильном ходе собственных мыслей, он решил уточнить: «Откуда пришли сторожевые псы?»

Оттуда!

Шлиман произнес это слово таким голосом, что новых расспросов уже не требовалось.

Оттуда, из параллельного мира. Из иной Вселенной. Как кому больше нравится, термины не важны.

Лицо Юргена покрылось крупными каплями пота. Физик то и дело жаловался на страшные головные боли, но Клаус Фертихогель оставался беспощадным. Он хотел знать всю правду, до конца.

– Мы думаем о Двери, – продолжил допрос майор ГСБ, – это значит, сторожевые псы придут на запах наших мыслей?

– Они уже пришли, – руки и губы Шлимана задрожали сильно-сильно. – Они там, неподалеку от «Медузы». Ждут…

Услышав это, офицер Галактической Безопасности недобро оскалился. Что ж, он узнал то, что хотел. Теперь можно даже не спрашивать больного физика: стабилен ли «прокол», созданный во время эксперимента Айштейна?