Охота на нежить

Вдали, за скошенным полем показались серые избы.

— Почти приехали, — кивнул на них Сытин.

А, может, получится напугать волхва? Чем боги не шутят?

Я прикрыл глаза и принялся осторожно прощупывать сознание монахов. Если бы найти в них хоть немного страха… можно было бы провернуть фокус, который удавался мне уже дважды.

Да вот хрен тебе, Немой!

В монахах чувствовалась сумрачная решимость и неистовая вера. Каждый из них был готов идти за волхвом до конца. Страха в них не было вовсе.

Да, не всё коту масленица!

Мы подъехали к наполовину сгоревшему капищу.

Обыкновенная круглая загородка из обуглившихся брёвен стояла на невысоком холме у самого берега ручья. Сверху она была прикрыта от дождя крышей из осиновой дранки. Местами дранка прогорела до дыр с неровными чёрными краями. Сквозь эти дыры внутрь капища с любопытством заглядывало серое небо.

В загородке была сделана небольшая калитка.

Карета остановилась возле калитки. Монахи соскочили с коней.

Воисвет вылез из кареты и решительно направился в капище.

Я тоже слез с лошади и пошел за ним. Один из монахов, как бы случайно, преградил мне дорогу крупом своего коня. Я пристально посмотрел в глаза монаха.

— Пропусти!

Монах принялся буровить меня взглядом, но быстро не выдержал и оглянулся на Воисвета.

Волхв противно ухмыльнулся:

— А не боишься, князь нечисти?

Я ответил ему такой же противной ухмылкой.

— Не.

— Ну, заходи! Полюбуйся — что твой леший натворил!

Я пригнулся и вошёл в низенькую калитку. Специально, что ли, её так сделали? Чтобы все кланялись при входе?

Только подумав об этом, я сразу почувствовал, что не ошибся.

Рационализаторы, бля!

Идолы внутри капища были повалены и изрублены топором.

Воисвет положил руки на крест и прикрыл глаза.

Поваленные идолы осветились мягким белым светом. Свет поднимался вверх и словно утекал через дыры в крыше капища.

Вслед за светом с земли поднимались поваленные идолы. Они вставали прямо на свои места, словно никогда и не падали. Обугленная чернота сходила с них, осыпалась на землю мелким серым пеплом. Рубцы от топора зарастали, словно живая плоть.

Охереть!

Через несколько минут все идолы, кроме одного, стояли на своих местах. На земле остался только один укороченный обрубок.

Воисвет подошёл к нему, опустился на колени и положил руки на обугленное дерево. Свет с его ладоней силился проникнуть вглубь идола, но ничего не получалось.

Волхв разочарованно поднялся.

— Преступник отрубил голову идолу Перуна! — крикнул он монахам. — Ищите её!

Монахи проворно рассыпались по окрестным кустам. А я вспомнил обугленный обрубок, который течением Волхова прибило к моему берегу. Похоже, он отрублен как раз от этого бревна.

Но радостно делиться своим открытием с волхвом я не стал.

На хер надо? Пусть сам ищет!

Вместо этого я попытался протолкнуть другую сногсшибательную идею.

— Послушай, волхв! Тот, кто это сделал, совершил настоящее святотатство.

Воисвет удивлённо взглянул на меня.

Кажется, клюёт!

— Почему бы тебе не обратиться к богам? Пусть они сами отыщут и накажут виновного.

Волхв саркастически улыбнулся.

— Если боги сами станут наказывать преступников — то зачем тогда мы?

Логичный вопрос, бля! А действительно — зачем вы?

— Преступление совершено смертным, и исправлять его должны смертные. Иначе боги рассердятся на всех.

Из-за бревна? Да ну на хер! Видел я бога — он показался мне вполне рассудительным.

Но и этой мыслью я не стал делиться с Воисветом. Только спросил:

— А если ты ошибёшься?

— Тогда боги скажут мне об этом, и я буду искать виновного снова. Пока не найду!

Охеренный способ, чо! Пострадавшие в процессе поисков, судя по всему, никого не интересуют.

Понятное дело, монахи вернулись ни с чем. Поглядев на их разочарованные физиономии, я пожалел, что не припрятал обрубок идола получше. Судя по расстройству волхва, эту деревяшку вполне можно было выменять на что-нибудь полезное в княжеском хозяйстве. Например, на голову злосчастного лешего.

Эх, растяпа ты, Немой! Не дай боги — смоет идола волной, или мальчишки сопрут.

С другой стороны — хер ли печалиться без толку? Накосячил — исправляй!

Немного подумав, я подозвал к себе Мишку. Не, ну а что? Воевать мы ни с кем не собираемся — на кой хер мне охрана из целых двух дружинников?

— Скачи обратно в Старгород, — шёпотом сказал я ему на ухо. — Знаешь, где князь мне участок под терем выделил? Недалеко от моста.

— Знаю, — кивнул Мишка.

— Ну, вот! Там на берегу найдёшь головешку с лицом. Увези её в дом Сытина. Спрячьте в подвале, чтобы никто не видел.

— Понял! — просиял Мишка.

— Тише ты! Давай, скачи.

Я прибавил громкости и добавил:

— Скажи, чтобы баню топили и закуску готовили! Я к вечеру вернусь!

Волхв хмуро взглянул на меня. Ну, вот какого хера у него такой вид, словно он последние двадцать лет непрерывно изжогой мается? Пожевал бы соды, или угля — глядишь, и отпустило бы!

— Послушай, Воисвет! — добродушно сказал я ему. — Не знаю, что ты себе придумал, но покрывать виновника я не стану. На кой хер мне эти проблемы? Если леший виноват — будет отвечать по закону.

— Он виноват! — отрезал волхв. — Никаких «если»! У меня есть показания сельчан и священника.