Охота на охотника

— Мишкой… а ты Лешек… все так называют. Кстати, под дурачка у тебя получалось играть так себе, если б не шептуны твоего Митеньки, многие раскусили бы. А так, когда самому умному человеку постоянно приговаривают, что цесаревич дурковат, поверить немудрено.

— Актер из меня никакой.

— Верю… так о чем мы? О них вот? — он взмахнул рукой, и купол задрожал. — Знаешь, у меня хватит сил смести его и поднять мертвых. И еще на многое хватит сил, только не на то, чтобы ее вернуть… Ветрицкий, сука этакая… он ко мне частенько наведывался, поверял, как я учебу постигаю, да и прочих… студенты — братия ненадежная, в головах ветер, а где ветер, там и семена бури посеять легко. Он и старался, сеял. Рассчитывал, что при моей особе станет советником. Хватило ума в правители не лезть, правда, с каждым разом он все больше край терял. Знаешь, как бывает, то тут оговорка, то там… он как раз эмпатии лишен был. А я вот… чувствовал себя рядом с ним неправильно. Не всемогущим правителем Арсинора, но мальчишкой глупым, которому надо говорить определенные вещи, убеждать, удерживать. Ненавижу урода… если бы он только меня.

Мишка мотнул головой и пот вытер.

— Тяжелое это дело… я влюбился. Представляешь? Думал, меня это минет… и влюбился… вляпался с… я не хотел признавать, что влюблен. Нет, решил, будто меня очаровали, приворожили… такое случается ведь и с лучшими. Она… она была на редкость неподходящей особой. Водница, но сил в ней была капля. Сама из купечества… представляешь? Ни манер, ни понимания, как себя в обществе вести. И родители не сказать, чтобы состоятельные. Какие-то там лавки у них были, но где лавки, а где корона Арсинора…

Да уж, лавки с короной сочетаются плохо.

— Я долго боролся с собой. Я… я ее затравил, думал, выживу из университета и тогда-то вздохну вольно. Только ж она гордая, да… не выжилась, а… главное, в какой-то момент я понял, что если ее не станет, то и меня не будет. Знаешь же про эту нашу черту, верно? Если вляпался, то уж до конца жизни. Твой отец вон не побоялся с нелюдью связаться, готов был и корону, и страну послать куда подальше. Всерьез подумывал, чтобы тоже отречься. И отрекся бы. Мы… сильны, но и уязвимы. Я тогда этого не то, чтобы не знал. Не понимал. Меня сводили с правильными девушками, а я в купчиху влюбился… да… неудачно получилось.

— Что произошло?

— Моя собственная дурость произошла, — Мишка дернул плечом и поморщился. — А еще Ветрицкий с его советами. Будто он не знал, чем оно… мол, подчини себе, получишь, что хотел, а дальше… какая разница, что с ней будет дальше? И я ведь поверил, что это все-таки не любовь. Страсть. Бывает. Это вот… знаешь, что случается с менталистами, одержимость… которая опасна, если не дать возможность реализоваться. Думаю, он и на меня воздействовал. Кем я был тогда? Самоуверенным мальчишкой, полагающим, что он сильнее остальных. Только сила — это ведь еще не все. Ты вот способен дворец в камне утопить, а как остановить нынешнюю грызню понятия не имеешь.

Лешек склонил голову.

Способен или нет… он не пробовал, право слово. А вот что касается грызни, то бой затихал. И кто бы не одержал победу, отец…

— Потом спасибо мне скажете, — Мишка крутанул кинжал на пальце. — Когда еще выпадет подобный случай убрать всех, кто мешает. Но ты не стой, веди, что ли… мне и вправду нужна эта шапка.

Лешек повернулся спиной.

Нужна?

Что ж, путь к той сокровищнице несложен, и братец пройдет, если кровь позволит. А она позволит, она многое ему уже позволила.

— Я не буду врать, что долго сопротивлялся Ветрицкому. Напротив, в какой-то момент я вдруг решил, что другого способа просто-напросто не существует. Что я должен подмять под себя ее разум, а уже тогда мы будем жить долго и счастливо. Я на троне, а она где-нибудь, где не станет мозолить глаза людям. Женюсь я, само собой, на женщине куда как более подходящей по статусу… хотя о женитьбе я тогда еще как-то не думал.

Вниз.

Туда, где звенят силой каменные жилы. И та, родовая сила, она тоже рядом, только руку протяни. Но в одном братец злосчастный прав: силы одной мало.

— Как оно получилось… да дерьмово получилось, честно. Сперва… я пытался воздействовать опосредованно, исподволь. Усилить симпатию и вообще, но у нее амулет был. Да и сама она, говоря по правде, пусть и не сильна, но весьма изобретательна. Сумела красивые щиты выстроить. Женщине приходится… защищать себя. У меня ничего не получалось. Это злило. И ее насмешливость тоже. И Ветрицкий стал появляться чаще. Он выслушивал меня. Успокаивал. Но на деле после наших бесед я часто впадал в ярость и… творил глупости, еще больше ее отталкивая. Знаешь, я теперь понимаю, что был по-настоящему мерзок.

И еще ниже.

По рунам, вплавленным в камень. Они оживают под ногами и засыпают, убедившись, что люди, потревожившие покой их, имеют на то право.

Крови.

Рода.