Охота на охотника

Он толкнул дверь, которая гляделась не дверью, а каменной стеной, частью которой, собственно говоря, и была. Небось кто другой, обыкновенной крови, прошел бы мимо, не заметивши. Изнутри пахнуло тленом и цветочным застоявшимся духом.

Надо будет букеты убрать.

И вообще сущая это дурость, если разобраться, приходить сюда с цветами. Все одно не видит, а он… он расставил свечи взамен сгоревших. Поснимал нагар и оплывший воск, который свисал с подсвечников мягкими языками. Он зажег их, одну за другой, и проследил, чтобы огонь набрал силу.

Здесь, внизу, было мало воздуха и много магии, которая мешала свечам. И горели-то они неровно, неспокойно, то и дело приседали огоньки, будто норовя спрятаться в воске. Но потом поднимались, вытягиваясь рыжими нитями.

Свечи отражались в хрустальных гранях гроба.

И Лешек тоже отражался.

Некрасиво.

Лицо вытянутое, какое-то совсем уж уродливое. Щеки расплылись, губы расползлись, а подбородок напротив махонький, узенький. Шея вот предлинная торчит из круглых плеч, сразу под которыми живот шаром вывалился.

— Хорош, нечего сказать, — голос у Лешека в пещере и то получался некрасивым, будто приглушенным. — На ярмарке, слышал, такой возок ставят, с зеркалами, которые отлиты криво. И выходят люди, что толстыми, что худыми. Смешно.

Она не ответила.

Да и с чего бы… Лешек коснулся руки, убеждаясь, что та по-прежнему каменная, ледяная. Пальчики белые, ноготки розовые. Шрамик махонький у самой ладони. Поцарапалась, верно, в детстве до крови.

— Про тебя спрашивали… пока ты числишься в без вести пропавших. Семья деньги обещает тому, кто найти способен, не верят, что ты умерла.

Лицо, что маска, слишком уж правильное, слишком красивое, и Лешек любуется. Он распрекрасно успел изучить его.

И родимое пятнышко над губой.

И еще один шрамик, почти спрятавшийся в брови. И саму бровь… мягкие робкие краски, которые все никак не желают уходить.

— Мне жаль, что пришлось им лгать, — Лешек прошелся по пещере, собирая сухие цветы, запах которых еще держался, будто и вправду в камень впитавших. — Я… я бы сказал, честно, но тогда они бы потребовали тебя вернуть. А как я без тебя? Никак… вот то-то и оно. Я тот камень сперва выкинуть хотел. Не люблю вранья. Много чего не люблю. Пенки вот на молоке, хотя само молочко очень даже… и еще когда туфли натирают. Почему-то маменькин любимый мастер упрямо полагает, что у меня нога на размер меньше. И ведь всякий-то раз мерки снимает. Или не в размере дело? Главное, он даже тапочки, которые б не натирали, пошить не способен. А матушке жаловаться… как-то оно несолидно ябедничать.

Лешек сложил букеты у выхода.

Взялся за метлу, правда, сперва поплевал водой из бутылки. Вода успела не только отстояться, но и застояться, отчего во рту появился на редкость тошнотворный привкус.

— Вот же ж… о чем я? А, о лжи… и поверь, я бы в другом каком случае тебя бы вернул. Отдал бы родителям, а их сослал бы куда подальше… в смысле, в имение, а не то, что ты подумала. Приказал бы не возвращаться, а то и замуж тебя выдал бы. На всякий случай.

Метла касалась пола с мерзопакостным скребущим звуком. И Лешек чихнул. Пыльно, однако… хоть ты позови кого. Но кого? Потом слухи пойдут… его и так, как Митька предсказывал, в народе Кровавым прозвали, будто бы он в смуте виновен.

— Но мне вот отчего-то тошно… как подумаю, что отдать тебя, прямо… — он руку поскреб. — В первый раз, когда папенька предложил, я едва не обернулся, хотя не должен был бы. Все ж змеевой крови во мне немного… хорошо, что мы с ним вдвоем сидели. Слухи мне без надобности. Вот совсем без надобности.

Она молчала.

Лежала.

И молчала. Лишь губы кривились в улыбке, то ли виноватой, то ли издевательской. Слышит ли? Лешек надеялся, что слышит. Правда, и боялся этого тоже.

— Папенька говорит, что в таком случае я должен тебя вернуть. Поговорить. Разобраться. А мне страшно, — он взялся за метлу и прижал рукоять ко лбу. — Я знаю, что поступил дурно, что… права не имел тебя поить, но ты бы умерла. А я не хотел тебя убивать. Знаешь, он сказал, что мы привязчивые, мой дурной кузен… если бы просто пришел… рассказал… мы бы нашли способ помочь. А так… что получилось, то получилось. С другой стороны, всех хорошо почистили… по тому списку, который ты отдала.

Он отставил метлу.

И сел рядом, благо, хрусталь спешно вырастил некое подобие лавки.

— Кого побойчее, тех еще в зале положили, эти бились насмерть. Во дворец гвардию притащили, наемников… собирались ударить в спину, даром, что наши предупрежденные, но все равно без крови не вышло.

На кожу бледную отсветы ложатся. И свечи танцуют, выгибаются огоньки лебедями, мнится в танце теней нечто этакое, почти непотребное.