Охота на охотника

– Там отлично видно, кто заходит в кабинет, – тот, что сидел к Марине лицом, говорил добродушно, расслабленно, вот только взгляд у него был какой-то очень уж высокомерный. – Заказчица, как же! – он презрительно хмыкнул.

Узкие плечи под зеленой курткой шевельнулись:

– Ну хорошо, хорошо, пусть. Но ты же понимаешь, что мне нужно время! – голос был хрипловатый, ломкий, как у подростка.

– Короче, я сказал. Повторять не буду, уши у тебя есть. Решай быстрее. Хотя… – он осклабился. – Выбора-то у тебя все равно нет. Я ж не идиот, я ее так заныкал, что хоть все вверх дном переверни, не найдешь. Так что давай быстрее все прокручивай, я долго ждать не буду. Ты же хочешь хорошей жизни и совсем не хочешь всякого другого… – тут он почему-то сложил пальцы квадратиком, в телефоне этот знак почему-то именовался «решетка». – А за просто так нигде ничего не бывает. Тебе все ясно?

Капюшон зеленой куртки качнулся – визави парня с серьгой кивнул.

Парень с серьгой лениво поднялся и, небрежно махнув рукой, зашагал прямо к Марине.

То есть он зашагал просто в ее сторону, конечно, но она почему-то испугалась и отвернулась. По низко свисающей ветке березы прямо за ее лавочкой скакала синица. Хватала высохшую сережку, дергала, едва не валилась с ветки – сережка не поддавалась – подпрыгивала, опять дергала, бросала неподдающуюся добычу, клевала что-то на ветке – должно быть, почку – и снова принималась воевать с сережкой.

Шаги прохрустели по ледяной крошке совсем близко – Марина даже заметила краем глаза темную штанину и высокий «военный» ботинок. Мелькнул и скрылся. Прошел. Облегченно вздохнув, она оглянулась на соседнюю лавочку – того, в зеленой куртке с капюшоном, уже не было.

И все это было… странно.

Горькое безнадежное отчаяние, безжалостно давившее все – и мысли, и силы – как будто отступило. Как странно. Да, странно: как будто тумблер какой-то внутри повернули. Марина встряхнула головой – словно из-под воды вынырнула. И долго ты собираешься тут рассиживаться? Чего дожидаешься? Небесного гласа? За тебя никто ничего не сделает. У тебя есть проблемы – так давай их решать. Для начала хотя бы попытайся понять, что именно из… проблем сейчас доступно твоим возможностям. Но пора уже что-то делать! Время все расставит по местам – это не про тебя. Время…

Тот, в зеленой куртке говорил, что ему нужно время… А что если… Когда парень в вязаном колпачке с ней поравнялся, Марина почему-то отвернулась. Но пока он сидел, она хорошо видела его лицо. И, кажется, видела его не в первый раз! Да нет, не может быть! Это было бы уже какое-то невероятное совпадение!

С другой стороны, почему это оно такое уж невероятное?

Может, не зря ноги привели ее именно сюда?

И если она правильно поняла, о чем эти двое беседовали – конечно, ни о каком не рекламном ролике! – тогда… тогда… Там, за зеркальными стеклами, за витыми светильниками холла и кожаными креслами… что-то там еще было. Именно там, совсем недавно, когда она, сама не зная зачем, туда забрела. Бессмысленно, конечно, ведь Филиппа уже не было. Но что-то там было… воспоминание прошло в голове, как в глубине омута двигается тень большой сонной рыбины – такая же темная, как окружающая вода, но все же заметная… Что-то там было…

Ведь она не соврала этой, как ее, следовательше! Кто-то же, в самом-то деле, говорил же… Кто же это был? Марина, чувствуя себя в знакомом месте неожиданно неловко, стояла в углу между залом и коридором, а кто-то из обслуги сказал… Нет, не вспомнить!

Вязаный колпачок виднелся уже в конце аллеи.

Резко поднявшись, Марина зашагала следом. Почему-то она была уверена, что совершенно точно знает, куда именно он направляется.

Если это действительно так… это же все меняет. Нет, даже не так. Это меняет все!

* * *

– Всю жизнь мечтал жить на двадцать пятом этаже… или даже на сорок третьем, – мечтательно протянул Мишкин, любуясь видом, расстилавшимся под окнами квартиры убитого стриптизера. По паспорту красавец значился Всеволодом Иванцовым (интересно, подумала Арина, его в детстве Севой или Володей окликали), но все в группе продолжали называть его Филиппом.

– Угу, – буркнула Арина, задумчиво взирая в недра здоровенного, на полстены, гардероба. – Стоишь у окна и думаешь: почему люди не летают, как птицы? А потом вдруг отключается лифт, и вопрос о птицах приобретает практически жизненно важное значение.

– Недооцениваешь ты оперов, Арина Марковна! – продолжал балагурить Стас. – Подумаешь, лифт отключен! Мы и ножками пройдемся, чай, не баре!

– На двадцать пятый этаж? – скептически хмыкнула она: мишкинский треп отвлекал, так что смутное беспокойство – что-то с этим стриптизерским гардеробом было не то – никак не желало превращаться в конкретную мысль. – Или, скажем, на сорок третий? Как раз пока до квартиры доползешь, пора будет спускаться, чтоб на работу не опоздать.

– Обижаете вы нас, госпожа следователь! – Мишкин шмыгнул носом, изображая обиженного пацана в духе «дядь, чего тебе, жалко, что ли?». – Давайте я сейчас выйду, спущусь, а после поднимусь – без лифта – а вы засекайте время.