Какая жалость, что у менеджера Светланы алиби не просто железное, а прямо-таки железобетонное: с одиннадцати до почти двух она не отлучалась из общего зала – даже в туалет не выходила – что подтверждают официанты утренней смены, охранник и кассирша. Впрочем, в роли убийцы Арина эту несчастную влюбленную девицу и так не представляла: вряд ли Филипп при ней разваливался бы вольготно на диване, прикрыв глаза. Вот при какой-нибудь клиентке – не исключено. При Ляле – и вовсе. Но Ляли в тот день вообще в клубе не было. Да и с мотивом у нее… не очень. У девушки имелся жених – весьма, надо сказать, завидный – и радужные перспективы будущего счастья, и предположить, что она все это собственноручно уничтожила? Она что, сумасшедшая? Интересно, как беременность на мозги влияет?
В стекло скреблась мелкая ледяная крупка. Как будто зверь какой царапался, стремясь попасть внутрь, в тепло, в мягкое озерцо желтого света от настенной лампы… Давно пора тут все переделать! Сегодня дорогой дизайнерский уют раздражал особенно сильно.
Буквы на мониторе дрожали и даже как будто прыгали. Этого не может быть! Впору не верить собственным глазам! Но вот же оно, черным по белому: прыгающие буквы складывались в слова – однозначные, но совершенно невероятные! Немыслимо!
Да что эта джокерша себе позволяет! В полицию она, видите ли, пойдет! А ведь пойдет, не побоится – джокерше терять нечего. А как быть тем, кому – есть что терять? Точнее – кого. Нет, не только кого, что-тоже, но это вторично. Ну будет вместо соболей кролик, а вместо семги доширак – вот уж беда не беда. Но как жить, если пропадет человек, которого ты временами почти ненавидишь, и в то же время вся твоя жизнь – рядом и вокруг? В школьном учебнике по геометрии – или в какой-то факультативной книжке, что ли? – была смешная иллюстрация, демонстрирующая разницу между окружностью и кругом. И заодно – как эту самую окружность получить. В середине картинки был изображен столбик, от столбика шла веревка, другим концом привязанная к козе. Ну то есть это коза была привязана к веревке, а, впрочем, разницы никакой. Главное, что коза не могла отойти от столбика дальше, чем позволяла длина веревки. Это – радиус, объяснил преподаватель. Коза, может, и хотела бы дальше – вон там какая трава (хоть и нарисованная, но пышная и даже на вид сочная) – да веревка не пускает. Граница между этой самой травой и уже выеденным участком вокруг столбика – это окружность, она окружает столбик (и козу заодно). А голая, объеденная козой проплешина – круг. Запомнилось на всю жизнь. Хотя чувствовать себя козой на веревке иногда бывало… тошно. Пусть веревка – выдуманная, а отходить от центрального «столбика» страшно, да и есть ли там трава, за пределами границы? Но иногда так и подмывало – натянуть веревку, да так, чтобы она лопнула! И – свобода! Иди куда хочешь, ешь какую хочешь траву. А не хочешь – не ешь. Но главное: может, тогда тот, кто в центре, тот, кто держит твою веревку – выдуманную, но оттого не менее крепкую! – заметит это? Или – не заметит даже? Но обрывать «веревку» было страшно. Как будто это и не поводок, жестко натирающий шею, а… например, пуповина. И если ее оборвать – просто умрешь. Нет, может, и не умрешь. Но пробовать не просто страшно, а страшно невыносимо. Вдруг – правда умрешь?
Однажды страх оказаться «без привязи» как будто отпустил, очень уж сочная «трава» поманила из-за границы доступного… да, это было всего однажды. Показалось: впереди – новая жизнь. Правда, новая. Независимая. Без поводка. Без центрального «столбика». Ну… или – с другим поводком… может быть… а может быть – и вовсе без него, правда-правда!
И – ничего не вышло. Сочная «трава» за границей «своего» круга оказалась сухой и колючей.
Разбившая все надежды фраза до сих пор звенела в ушах: это моя собака…
Собака была ужасна. Помесь кабыздоха с носорогом. Ни намека на породу. Она рычала. Она скалилась. Она пускала слюни и… Она радостно сгрызла новенькие, незадешево купленные ботинки… Лежала на останках и лыбилась.
Очевидная, казалось бы, реплика «тебе придется от нее избавиться, у меня на нее аллергия» застряла в горле, наткнувшись на жесткий, непринимающий, почти ненавидящий взгляд.
Ну да, как можно было предполагать, что моя жизнь допустит какие-то изменения… И так ли уж это плохо – привязанность? Даже если она, оказывается, одна на всю жизнь. Разве можно прожить – без привязанности? Да, то есть нет, конечно. Впрочем, пустое это все. Сейчас надо понять – или, если невозможно понять, придумать! – что делать дальше!