Охота на охотника

Главное ведь даже не сжимающий горло ужас возможной потери, не жуткое ледяное дыхание грядущей пустоты. Главное – чувство собственной… беспомощности? ненужности? бессмысленности? Да что, в самом деле, такое! Думаете, я и впрямь ни на что не гожусь? Типа «годилка не выросла», так, да? А вот и не так! Я ведь еще и помочь могу – еще как могу!

Да, прошлая попытка принести пользу оказалась не слишком удачной… Воспоминание о том провале до сих пор неприятно саднит. Нет, не провале, все было сделано, как задумано… Вот только результат вышел не тот, что ожидалось. Собственно, результата вообще никакого не вышло. Наверное, усилия были недостаточные приложены… Да-да, дело именно в этом! Поэтому отсутствие результата ничего не значит! Ничегошеньки! Если ты бьешь по ореху слишком слабо, конечно, скорлупа остается целой. Но это же не значит, что надо отказаться от… ореха. Надо просто продолжать бить – и посильнее.

Неприятное воспоминание отступило, уверенность поднималась изнутри горячей сладкой волной. Даже во рту стало сладко – как от хорошего шоколада. Лучше швейцарского и непременно темного, с горчинкой. Горчинка – это азарт. Без него, на одной уверенности далеко не уедешь. Главное – долго не раздумывать. А то вновь наползут сомнения… Нет, к черту сомнения! Решительность. Только в ней – спасение. Может быть – спасение. Так. Нет. Стоп. Никаких «может быть». Сомнения губительны. Только решительным сопутствует удача! Удача сейчас нужна как никогда раньше. Жажда равенства, жаркое стремление доказать собственную необходимость – все это уже было. И еще будет, наверное. Но сейчас игра идет на безопасность. Ничего. Что и как делать – уже ясно. От помехи нужно избавиться, тогда все станет по-прежнему. И даже лучше прежнего!..

* * *

Вадик был очень, очень доволен собой.

Когда в клубе засуетились, забегали, кто-то – Альбинка, кажется – крикнул ему в дверь: «Филиппа убили!», Вадик только усмехнулся. Что нужно сделать прямо сейчас, было совершенно очевидно. Все записи ликвидировать было, конечно, нельзя, но все – и не нужно. Та, что от входа – ерунда, а вот вторая… Да, он очень быстро все сообразил. Он вообще был сообразительный, просто раньше случая толком не подворачивалось.

Да, в этот раз все было немного не так, как обычно, когда к нему являлись ревнивые жены – в поисках компромата на супругов, или наоборот, эти самые супруги – с нижайшей просьбой ликвидировать «неудобные» записи. Просьбы, разумеется, сопровождались приятным шелестом купюр. Визитеры были просителями, а он, Вадик, один мог решать: кого облагодетельствовать, кому отказать. Отказывал он, разумеется, журналистам: и платят не так чтоб щедро, и, главное, опасно. Слишком легко вычислить, откуда утечка, а место хорошее, вот уж действительно – сладкое, жалко было бы терять. Да и гонору в журналистах больно много: не с просьбами являются, а с таким видом, как будто сами одолжение делают. Это их вечное «если информация будет стоящая». Вроде: если постараешься, я тебе, так уж и быть, заплачу. Никакого удовольствия. Никакого ощущения, что кто-то от тебя зависит. Зависит настолько, что не только деньги платить – унижаться и выпрашивать готов. То ли дело просители, которые… боялись. Боялись так, что он, не отличавшийся никогда в жизни особо тонким обонянием, все-таки чуял запах их страха. Острый и немного… противный. Кто-то боялся потерять репутацию, кто-то – хлебное место или выгодного брачного партнера.

В этот раз пришлось проявлять инициативу самому.

Но, ей-богу, оно того стоит. Что там бумажки, которые совали ему дрожащие за свой статус гости клуба. Мелочь. Сейчас у него в руках – настоящая золотая жила. Тем более что с записи ведь можно и копию сделать. И не одну… Обеспечить себя на всю жизнь…

И, наверное – да что там, наверняка! – он теперь может получить не только деньги. Не уговаривать, не намекать, а просто протянуть руку и взять! Не бывает неподдающихся. И не продающихся не бывает, вопрос лишь в цене. Своя цена есть у каждой. Самые дешевые продаются за деньги. За смешные разноцветные бумажки. Это про таких говорят «грош цена в базарный день». Потому что если тебя можно к чему-то принудить за какие-то дурацкие деньги, тебе действительно цена – грош, большего ты не стоишь. Но купить все равно можно любого. Любую. Чья-то цена – устроить в хороший хоспис умирающего дедулю, другая мечтает «войти в общество». Все это – тоже. конечно, деньги, но еще – и умение их применить.

Впрочем, это все потом. Постепенно.