Охота на охотника (СИ)

Вчера обновили букеты. Их меняют раз в три дня, старые уносят, свежие ставят... что было? Розы? Все знают, что императрица предпочитает именно розы, а лилии вот не любит, больно тяжел душен аромат их...

- Погоди, - Ее императорское величество высвободились из объятий мужа. Два шага к вазе дались с трудом... розы... и опять же розы... колючие стебли переплелись, а цветы, подпоенные магией, раскрылись душистыми шапками. В них и не видать крохотных белых звездочек змеиной травы.

Она потянула тонюсенький, что нить, стебелек.

Кто-то ведь...

Не случайность. Пахнет она пылью и еще сеном, но запах этот убаюкивает, а чешуя расползается по пальцам, старая, блеклая.

- Это... вчера принесли... я и не услышала, - она раздраженно дернула за косу. - И кто-то знал... кто-то знал слишком много.

Император хмурится.

Он тоже понимает, что это все...

...неспроста.

- Я могу погодить, - императрица размяла в руках несчастный цветок, и кожа отозвалась знакомым зудом. - Есть настои, есть яды... если взять мышьяк и корень веретенихи...

- Никаких корней, - император провел пальцами по чешуе.

Ровная.

Гладкая. И уже темнеть начала. К вечеру станет бурой, сыпкой, будто ржавчиною поточенной. И главное, кожу покроет плотно, что кокон.

А после и вправду коконом станет.

Змеевны все ж от змей отличны.

- Тебе надо вниз.

В пещеру, выложенную сырыми глыбинами малахита, которые добывали в далеких Тархейских горах и везли подводами, укутавши в медвежьи шубы, чтобы не застыл камень.

А после купали в молоке.

И ставили, дивясь императрицыной прихоти. Кому надобно подземную пещеру камнем драгоценным убирать? А она говорила с этими глыбинами, гладила их, сращивала одну с другой, пока вся-то пещера до последнего закуточка не обзавелась дорогим убранством.

Люди же...

Нет, он не столь жесток, чтобы убить, но вот подправить кое-что в памяти пришлось. И наградить. И отпустить. А теперь вот неспокойно, а ну как тот, другой, который, как оказывается, талантлив безмерно, нашел? И людей, и память их.

И пещеру.

Ведь неспроста прислали эти треклятые цветы... и поди-ка, пойми, чего хотели. Ладно бы просто спровадить Ее императорское Величество, зная, что линька займет не один день. А если ждут там?

Если...

- Все будет хорошо, - она кривовато улыбнулась застывающим лицом. - Я вернусь. А ты меня дождешься. Ты ведь обещал когда-то.

Обещал.

Только...

- Может, - Его императорское Величество умели принимать неприятные решения, - тебе стоит переждать в другом месте?

- Это... будет дольше. Неприятней, - она тронула струны волос, которые вяло зазвенели. - Но... быть может... ты прав.

Конечно, он прав.

Император он или так.

- А на балу...

- Анну попросишь, - императрица подняла со столика брошь с крупным адамантом. - Ей не впервой.

Авдотья крутила бумажку, мяла, нюхала и вздыхала, и прятала в ридикюль, чтобы спустя минуту извлечь. И вновь крутила, нюхала, мяла...

- Да иди уже ты, - Таровицкая устроилась на подоконнике с пилочкою для ногтей. Та порхала, казалось, едва-едва касаясь розоватых коготков. - Чего маешься?

Одовецкая перебирала травки, которых вдруг стало слишком уж много. Сухие ломкие пучки заняли весь стол, потеснивши и стопку Дарьиных романов, и тетради Таровицкой, и собственную Лизаветы шкатулку.

- Не знаю, - вздохнула Авдотья. - Как-то оно... не знаю... папенька не одобрит.

- Ну если папенька не одобрит... - Одовецкая оторвала пару хрупких головок песчаного цмина, кинула в стопку, добавила лист багульника и еще что-то, по виду напоминавшее кусок сухой паутины. - Тогда да, аргумент...

Пилочка Таровицкой на мгновенье замерла.

- Да что бы вы понимали, - Авдотья смяла записочку, правда, не выкинула, а тут же расправила. - Он же ж... он же ж не просто бабник... он идейный...

- Хочешь, настоечку сделаю одну? - Одовецкая травки растирала деловито, сосредоточенно. И на Авдотью не смотрела, как и на Лизавету, которая сидела в уголочке тихо, стараясь притвориться, будто бы ее вовсе тут нет.

А сердце екало.

И вскачь летело. И останавливалось, чтобы вновь пуститься шальным галопом. И кровь приливала к щекам, выдавая. И казалось, все-то здесь знали, а если и не знали, то всяко догадывались, сколь низко она пала. Подумать только, по кустам целоваться...

И с кем?

Ладно бы с женихом, а так... князю что? Сегодня одну целует, завтра другую, благо, кустов в императорском парке для того насажено изрядно, а Лизавете теперь майся, думай, значил этот поцелуй что-то, или так... еще один... идейный.

- Какую настоечку? - Авдотья шею вытянула.

- Обыкновенную, - Одовецкая добавила в ступку сушеную полынь. - В деревне бабы ее частенько для мужиков гулящих просили. Им это дело начисто отбивало.

Пилочка легла на подоконник.

А в уголочке кто-то закашлялся...

...Дарья.

Точно.

Вот ведь... и знала Лизавета, что она тут, а позабыла.

- А на кой он ей нужен такой будет? - поинтересовалась Таровицкая. - С отбитым этим делом.

Авдотья слегка покраснела и буркнула.

- Он хороший... бестолковый только. И невезучий...