Охота на охотников

— Не ссы. Я с доктором договорился — он их так обколол, что пацаны в Антарктиде спать могут. Я же умный. Чтобы не проснулись ненароком, на помощь не позвали. Подстраховаться надо.

— А ты, умный, не мог доктору побольше бабок замослать, чтобы он сам Ване передоз устроил? Мы бы уже давно из города свалили, — недовольно проворчал первый.

— Коба, а доктору зачем на себя мокряк вешать? Так он сделал укол, сдал смену и свалил домой. И чистенький, и при монях.

— Все, сука, чистенькими хотят быть. И при монях. Веревка где?

Силуэт второго вынул из-за пазухи солидный моток веревки и продемонстрировал его силуэту первого.

— А прочная? — с тревогой спросил силуэт третьего.

— Прочная. Слышь, Батон, а че ты так ссышь? Это же мне на ней с крыши спускаться. И Ваню резать тоже мне. А ссышь ты. Переживаешь за меня, что ли?

— Я за себя переживаю! — парировал третий. — Если ты спалишься — нас всех под одну гребенку причешут.

— Тем более, — хмыкнул второй. — Какой мне резон палиться?

— Слышь, а Батон прав, — раздумчиво проговорил Коба. — С крыши тебе не стремно будет? Может, с лестницы попробуешь?

— А я не паук — по стенкам лазить! — отрубил второй. — Там от лестницы до его окна три метра — точняк. Я с шестого этажа падать не хочу.

И, сочтя разговор законченным, решительно направился к зданию. Батон тяжело вздохнул и принялся переминаться с ноги на ногу. Следовать за своим подельником он вовсе не спешил. Коба, уловив неладное, стукнул его по плечу и прошипел голосом злой кобры:

— Ну, чего стоишь, Батон? Давай, двигай своими батонами.

— А ты? — без особого энтузиазма промямлил тот.

— А я тут, на фоксе постою. Если кто появится — свистну. Вы тогда на крышу падайте и не шевелитесь. А если Аким уже спускаться будет — ты его быстро обратно затаскивай. Усек? Ну все, вали. И не очкуй ты, Батон! Сделаем дело по-быстрому, и свалим. Нас же только трое осталось. По восемьсот с лишним тонн бакарей на рыло! Есть за что рисковать, а?

Батон, может быть, и не вполне был согласен с доводами своего кореша, но возражать не стал. Что называется, маховик уже запустили, и возможности отработать назад больше не существовало. И он побрел за Акимом.

Коба, проводив его взглядом, уселся под деревом на корточки и подкурил, спрятав огонек зажигалки в ладонях. Тоже тертый калач, слышал о светомаскировке. Спрятал сигарету в кулак и стал наблюдать за своими партнерами.

Я потихоньку, чтобы ненароком не выдать себя, пошевелил сперва руками, а затем и ногами. С первыми все оказалось в порядке, а вот вторые изрядно затекли. Подлые тонкие ветки таки перекрыли где-то в полужопицах кровоток, и я вынужден был минуты три заниматься дурацкой гимнастикой, восстанавливая нормальную чувствительность в нижних конечностях.

Добиться этого в полной мере не удалось, но больше выжидать было нельзя — время поджимало. С миллионом иголочек в ляжках, хоть и ощущая уже опору ногами, я принялся спускаться.

Осторожно, стараясь даже дышать через раз. Коба, конечно, был сейчас очень занят разглядыванием Акима с Батоном, взбирающихся вверх по лестнице. Но, поскольку они делали это довольно бесшумно, мне тоже шуметь не следовало — явно не перепутает, с какой стороны шумят они, а с какой — я.

У меня получилось. Одно несомненное преимущество у хвойного таки было. Первый ярус веток рос очень низко. Так что я без труда спустился на землю и, убедившись, что Коба по-прежнему сидит, пялясь на здание, стал крадучись пробираться в его направлении.

Кроссовки — это хорошо. Будь я в тех лакированных штиблетах, что меня заставлял носить Иванец — и фиг бы мне удалось так удивить Кобу. А он, натурально, очень удивился, когда к его затылку приставили твердое и холодное дуло пистолета, а рот намертво зажали мозолистой рукой.

— Ты же не будешь кричать, да? — ласково спросил я. — Ты ведь вообще забыл, как дышать и умер, правда?

Он утвердительно кивнул. Очень медленно — чтобы, значит, я не нервничал. Что ж, предусмотрительно. И я убрал руку с его рта.

— Ты кто? — хриплым шепотом осведомился он.

— Я тупой водила, который должен вместо вас на тюрьму пойти, — сказал я. — Только я не хочу на тюрьму. Ты не поверишь — там клопы, и они кусаются!

— Черт! — тихо выругался он. — Вечно у Вани все через жопу! Даже лошару нормального найти не смог.

20

Коба оказался человеком здравомыслящим. Во всяком случае под дулом пистолета. Кричать и совершать неразумные поступки он не стал. Все время, правда, ворчал себе под нос что-то не вполне разборчивое, но до крайности недовольное, однако к требованию встать и перебраться к дереву потолще отнесся с пониманием. Встал и перебрался. Согласился и с моим предложением вытащить ремень из брюк. После чего со смирением уселся на землю, вытянув назад руки, которые я благополучно и связал его же ремнем за деревом. С таким оснащением шансов освободиться у Кобы не было. К тому же я подгадал так, чтобы его голова оказалась аккурат промеж двух торчащих под углом в сорок пять градусов ветвей нижнего яруса. Ни вправо, ни влево, натурально. Ни вверх, ни вниз.