Охота на охотников

Подъезд был как подъезд - не чистый и не грязный, пропитанный запахом кошек - хозяева здешних котов часто выпускали своих питомцев на лестницу, и те азартно делили здешнюю территорию, метили вонючей мочой все подряд и устраивали отчаянные драки.

Поднялись на нужный этаж.

Левченко натянул поглубже на нос спортивную шапочку, достал из-за пазухи толстую клеенчатую тетрадь, в которой находилось несколько военкоматовских повесток. Верхняя была выписана на имя Каукалова, оформлена по всем правилам, с треугольной фиолетовой печатью, благо сейчас за десять-пятнадцать долларов можно изготовить все, что угодно, любой штамп.

Стефанович поднялся по лестнице чуть вверх, пристроился так, чтобы его не было видно из квартиры Каукалова, достал пистолет. Передернул ствол, ставя "макаров" в боевое положение. Егоров с левченковским "ТТ" разместился на лестнице ниже площадки - на случай, если Каукалов побежит, и также загнал в ствол патрон и приготовился стрелять. Еще ниже поставили Леонтия, уже без оружия.

- Ну, Володя, давай! - тихо скомандовал Егоров.

Левченко втянул в себя воздух, выдохнул, успокаивая неожиданно взбеленившееся, зашедшееся в частом стуке сердце, подошел к каукаловской двери, оглядел внимательно, словно хотел понять, чем она отличается от других дверей, - а она, собственно, не отличалась ничем, была обита такой же низкосортной искусственной кожей, как и добрая половина дверей подъезда, снова втянул в себя воздух и нажал на кнопку звонка.

Было слышно, как за дверью раздалось мелодичное дзиньканье. Егоров напрягся, Стефанович тоже напрягся, но... дверь не открылась.

- Дави еще! - шепотом скомандовал Егоров.

Левченко послушно надавил. И опять ничего. Егоров спрятал пистолет за пазуху, поднялся на несколько ступенек.

- Похоже, его нет дома, - сказал он.

Тревожно глянув в сторону напарника, Левченко перевел взгляд вверх, на Стефановича, и снова нажал на звонок. Долго не отпускал палец. За дверью квартиры ничто не шевельнулось, не царапнулось, не обозначилось ни вздохом, ни скрипом, ни шорохом.

В это время распахнулась дверь соседней квартиры, и на лестничную площадку бесстрашно выглянула седая растрепанная старуха в облезлом махровом халате, с трудом сходящемся на животе, и меховых тапках, украшенных пушистыми звериными хвостиками.

- Вам кого? - деловито осведомилась старуха.

Левченко раскрыл клеенчатую тетрадь, взял в руки военкоматовскую повестку и громко, с эффектным актерским нажимом - сам не ожидал от себя такого таланта, - прочитал:

- Каукалова Евгения Вениаминовича.

- Его нет. - Старуха залезла в рот, поддела пальцем верхнюю челюсть раздался неприятный сосущий звук, поставила её на место и по-собачьи лихо щелкнула зубами.

- Я вижу. На звонок никто не отзывается, - сказал Левченко.

- Тогда чего звонишь? А? А ты, собственно, откуда будешь? - Взгляд бдительной старухи сделался злым, зрачки прокололи Левченко насквозь.

Приосанившись, Левченко вновь открыл тетрадь:

- Из военкомата. Посыльный.

Взгляд старухи немного помягчел.

- На войну, что ли, хотите Женьку отправить? В Чечню? В Таджикистан? "Пиф-паф" чтобы делал?

- Не обязательно "пиф-паф". Это решит комиссия военкомата, - солидно проговорил Левченко. - Мое дело - вручить повестку и получить расписку. А что далее будет - решат господа полковники. Их у нас несколько человек.

Он был расстроен появлением старухи, но вида не подал, и вообще старался держаться так, чтобы эта седая ворона не запомнила его лица. Краем глаза проверил лестницу: не видно ли его друзей.

Те, словно духи бестелесные, растворились в воздухе, от них даже следа не осталось.

- Его нет. Он куда-то в командировку отвалил. А мать в доме отдыха, разоткровенничалась старуха, - на Клязьме.

- Он точно в командировке? - Левченко громко шлепнул тетрадью о ладонь.

- Ну-у, - старуха засомневалась, - вроде бы в командировке, а там лях его знает... Вы не майтесь, не ждите Женьку, - в голосе её появились сочувственно-теплые нотки, - давайте мне повестку, я ему лично в руки передам.

- Мне нужна расписка.

- А я и распишусь.

- Расписываться имеют право только близкие родственники, мать или отец.

- Ну, отца у Женьки нету... - начала старуха, но Левченко решительно прервал её.

- Вы - близкая родственница Евгения Вениаминовича Каукалова?

- Нет, но...

- Если бы были близкой родственницей, я бы вручил вам повестку под расписку, а так извините, бабушка, не могу... Придется мне заглянуть ещё раз.

- Заглядывай, - ничуть не обидевшись на отказ, милостиво разрешила седая ворона и громко хлопнула дверью.

Когда вся компания очутилась на улице, Левченко открыл свою тетрадь, выдернул из стопки повесток ту, что была предназначена Каукалову, сунул её вниз, наверх положил повестку, выписанную Илье Михайловичу Аронову.

Но Аронова тоже не оказалось дома - дверь никто не открыл.

- Ноль - ноль, - озадаченно проговорил Стефанович, - счет, как в плохом футболе.

- Промышляют где-нибудь братья-разбойники, не иначе, - убежденно произнес Егоров, - раз отсутствуют на пару - значит, долбят где-то нашего брата. На Минском шоссе, скорее всего.

- А других шоссе разве нету?